Cергей Васильевич Комаров: "Было и голодно, было и холодно -- было всякое. Но было интересно..."

20 мая Сергею Васильевичу Комарову – доктору искусствоведения, профессору ВГИК, обладателю диплома «Гран При» за создание первой в мире фильмотеки, одному из основоположников киноведения России в области зарубежного кино – исполнилось 95 лет.
СКН: Сергей Васильевич, две Ваших книги готовятся к изданию?
Сергей Комаров: Одна уже вышла в издательстве ВГИК – «Жизнь длиною в век». Это не биография, и даже не мемуары, а, я бы сказал, синопсис будущего сценария, то есть, краткое изложение того, что будет в моей объемной книге воспоминаний. Но так как я работаю над ней сейчас, а возраст такой, что я могу в любой момент уйти из жизни – это же естественно, то я сделал как бы выборку того, что будет в моей большой книге. Это о моей личной жизни. Там весь путь за семьдесят четыре года работы во ВГИКе.
СКН: Вам исполнилось 95 лет – почти целый век! И это был век кино. Вся история кино России прошла перед вашими глазами. Вы надеетесь на возрождение российского кино?
С.К.: На моей памяти все было: и рождение, и упадок, и малокартинье. Я убежден: наши кинематографисты по природному дарованию стоят выше, чем европейские. Ведь Россия – страна Толстого, Чайковского, Чехова. Их произведения все время ставят в Европе.
Раньше кинематограф финансировался и организовывался государством, правительством. Наши послевоенные режиссеры, воспитанные на идеалах светлого коммунистического будущего, ставили фильмы от чистого сердца. Из-за того, что система была разрушена, получилось, что отняли идеал. У нас в стране очень талантливые люди, и мы не утратили своего творческого потенциала. В современных условиях приходится идти к тому, у кого деньги, а кто платит, тот и заказывает музыку. И если фильм не удался, я обвиняю не режиссера, а продюсера.
СКН: Сегодня в кинематографических кругах бытует термин «коммерческое кино». Как вы к нему относитесь?
С.К.: Плохое коммерческое кино – плохое кино, хорошее коммерческое кино – хорошее. Для меня хороша та картина, которую смотрит миллионная аудитория. Искусство кинематографа – массовое, в этом его сила. И не надо забывать, что по доходности кино стояло на третьем месте после металла и водки.
А чтобы создать авторский фильм, нужны особые способности и особый талант. Еще Чаплин говорил, что просто делать – это так трудно! Поэтому он делал по семьдесят – восемьдесят дублей. Сейчас многие американские фильмы – это даже не подражание, а штампы одного и того же эталона, с различием только по количеству убийств, разбитых автомобилей и так далее.
СКН: Как вы думаете, у студентов-режиссеров ВГИКа есть шансы реализовать себя в нынешних условиях?
С.К.: Дело не в студентах, дело в педагогах – вот в чем проблема. Нет Ромма, нет Довженко, нет Эйзенштейна – тех, кто передавал определенный потенциал своей творческой энергии студентам. Людей, рожденных педагогами – единицы. И те единицы либо ушли в вечность, либо на покой. Молодым руководителям мастерских нужно начинать со своих картин. На лекциях Эйзенштейна, с которым мы дружили, разбор начинался с его картины. Вот он делает очередную картину – и, зараженный идеей, тут же дает задания, разработки. То есть, присутствовало творческое общение человека, который работает прямо в данный момент.
А вообще, всем студентам советую с первого курса заниматься иностранным языком. В наших условиях хотя бы один надо знать, как родной. Второй – желательно.
СКН: Расскажите, пожалуйста, с чего начиналось киноведение в России и, в частности, во ВГИКе?
С.К.: Киноведение начиналось в МГУ, на факультете литературы и искусств – это был киноцикл, – а затем появилось в ГИК, будущем ВГИКе. Нас было восемь человек в этом киноцикле. Лекции читали педагоги, получившие образование еще в царском университете, поэтому кругозор, широта взглядов позволяли увидеть, насколько беден кинематограф исследованиями. Мы начинали вместе с Ильей Вайсфельдом, убедили профессора Орлова в том, что важнейшее из искусств не изучают, а надо бы изучать! Начали с того, что взяли из смежных искусств то, что нужно для изучения нового искусства, потому что у кинематографа не было науки. Кулешов создал школу режиссуры и актерского мастерства, он был родоначальником этого направления, а я был основателем киноведения.
Я был заведующим кабинетом экспериментального киноведения и фильмотекой, спасал коробки с фильмами, которые выбрасывались на свалку, ведь фильмотеки, по сути, не было, ее надо было создавать. Однажды я ехал на трамвае, и вижу: стоит полуторка, а из нее разгружают коробки. Я вышел, посмотрел – оказалось, коробки с фильмами. Я настоял на том, чтобы коробки передали ВГИКу, и шофер, за бутылку спирта, которым мы промывали пленки, помог доставить коробки в фильмотеку.
В 1937 году, во Франции, я получил диплом «Гран При» за создание первой в мире фильмотеки. После войны мы передали две с половиной тысячи фильмов в Госфильмофонд, так как горючую пленку, по технике пожарной безопасности, хранить было нельзя.
СКН: Почему в свое время было принято решение объединить киноведческий и сценарный факультеты?
С.К.: Это расширяло профессиональные горизонты, давало сценаристу право заниматься не только литературой, но и критикой, редактурой, и так далее. Это была дань времени, поскольку объединенный факультет был создан в период малокартинья – двенадцать картин в год.
СКН: Скажите, ваша семья была каким-то образом связана с кино?
С.К.: Сам я родился в Москве, но жил в деревне. Ситуация сложилась анекдотичная: меня крестили в церкви Рождества Христова на углу улицы Воровского, там, где позже был Дом кино – получается, меня окрестили в кинематограф. А в деревне мне, городскому мальчику, пришлось и пахать, и косить. К искусству я тянулся все-таки. Конечно, овладеть знаниями в области кино было очень сложно. Но на приеме в государственный техникум кинематографии я попал к Кулешову, который меня потом называл своим крестником. Он-то и заметил, что у меня аналитический склад ума, что мне надо заниматься наукой. Я поставил один документальный фильм, но понял, что я – не режиссер.
Мы с женой вместе учились в ГТК. Она была на курс старше меня. И она всю жизнь проработала в кинематографе. Внешне она была очень интересной, закончила актерский факультет, но все-таки призвание у нее было к режиссуре больше, чем к актерскому мастерству. Она работала сначала режиссером-монтажером, затем стала снимать короткометражные учебные фильмы, и до последних дней работала уже как режиссер научно-популярного фильма.
Детей у нас не было. Но получалось так, что дом наш всегда был заполнен ребятами – учениками. То одному надо помочь, то другому. Один у нас жил два года, пока учился во ВГИКе, так как он был не москвич. Но он был нам как родной. Потом я его женил, потом крестил его детей…
Моя жизнь была насыщенной, интересной. Многое я создавал впервые. Например, впервые создал интернациональный студенческий киноклуб. Проводились встречи с ведущими мастерами кино, показы кинокартин, обсуждение фильмов. Руководил клубом двадцать лет. Я побывал в двадцати двух странах, так как являлся президентом и вице-президентом ряда международных организаций.
Было и голодно, было и холодно – было всякое. Но было интересно. Может быть потому, что у меня характер такой: начинать все с начала. Я всегда должен что-то делать, что-то создавать. К юбилею меня наградили орденом «За заслуги перед Отечеством», пришла поздравительная телеграмма за подписью В.Путина. Это, конечно, не главное, но значит, меня знают, помнят. Это приятно.