Детки в клетке

Молодые российские режиссеры делают вид, что возрождают отечественное кино.

Конечно же, каждый родитель-артист не желает своему дитяти повторения собственной судьбы, пусть даже удачной. Любое интервью звезды режиссуры, подмостков или съемочной площадки непременно включает в себя пассаж "я был против, но он сам выбрал". И конечно же, нет более "династического" вуза, чем ВГИК, куда из года в год стекаются (не иначе как вопреки воле родителей) дети из киношных семей, чтобы в скором будущем пополнить ряды неудавшихся артистов и средних режиссеров. Впрочем, так было до недавнего времени, когда кинематографом заправляли не деньги, а идеологически выдержанные, и даже передержанные чиновники Госкино. Нынче в каком-то смысле проще: нашел деньги - снимай. Не нашел - снимут другие. Найти деньги легче всего под имя, это очевидно. И приключилась довольно смешная штука. Афиши, плакаты, реклама, списки конкурсных и внеконкурсных картин различных фестивалей запестрели знакомыми именами. Вернее, знакомыми фамилиями - имена-то как раз другие. Дети именитых родителей выросли и бодро зашагали по проторенной стезе, составив чуть ли главный костяк современного российского кинематографа.

Валерий Тодоровский, Егор Кончаловский, Филипп Янковский, Федор Бондарчук, Илья Хотиненко, Роман Прыгунов и пр. вдруг стали главными бытописателями современной России. Надо сказать, что снимают они исключительно про современную Россию. Так им проще - что вижу, то снимаю. О поколении молодых заговорили вдруг громко, настойчиво и любвеобильно. Газеты запестрели панегириками, со всех сторон понеслись вздохи облегчения - мол, вы говорили, что российское кино вот-вот даст дуба, так фигушки вам. Оно не просто встает на ноги, оно еще и дарит нам свою новую эстетику, свое осмысление новой реальности. Тут хочется печально возразить, что если это действительно так и если именно на молодое поколение уповают радетели загибающегося российского кино, то лучше бы уж ему сразу дать дуба. Мучений, которые оно сейчас переживает, российское кино все же не заслужило.

Ложная многозначительность почти сорокалетних заигравшихся детей, объявивших когда-то отказ от "папиного" кино и пообещавших создать свое, современное, в ногу со временем и с мировым кинематографом, стала главной приметой этой, с позволения сказать, новой волны. На премьеру "В движении" Филиппа Янковского попасть было невозможно, фильм вчерашнего клипмейкера был окутан таким плотным облаком пиара, что продраться сквозь него к самой картине оказалось непросто. Но продрались. И притихли. Неумелый плагиат, скрестивший "Сладкую жизнь" Феллини и "Полеты во сне и наяву" Романа Балаяна, претендовал на новый взгляд. Новым в картине оказались: а) машина главного героя - новенькая "Ауди-6", по мнению авторов, непременный атрибут любого мелкого продажного журналиста, б) квартира главного героя в пентхаусе с видом на Кремль - именно в таких, как правило, и живут журналисты, в) смелость, с какой авторы взялись за Феллини, ни разу на него не сославшись. Больше эта картина ничем умов не потревожила. Даже название - "В движении" - оказалось обманкой, потому что действие фильма топталось и топталось на месте, пока вдруг главному герою, тому самому продажному журналисту, не показалось уместным побежать сломя голову по электричке, чтобы в уткнуться носом в заднее задраенное окошко. Выхода, мол, нет. Все грустно и безысходно. Можно только снять шляпу перед авторами, которые, очевидно, положили немало сил, чтобы докопаться до одного из самых затасканных киноштампов всех времен и народов. Беда Янковского-младшего даже не в плагиате. В конце концов, существует понятие римейка, которым всегда можно прикрыть неспособность самостоятельного художественного движения. Беда и его самого, и его молодых коллег (впрочем, такая ли уж это безусая молодость - под сорок?) в том, что им катастрофически нечего сказать.

Нечего сказать молодому Янковскому, кроме того, что вид из пентхауса, как правило, красивый. Нечего сказать Егору Кончаловскому с его зубодробительным "Антикиллером", кроме того, что и хорошие актеры могут играть плохо, а крови на экране может быть больше, чем в японском кино. Нечего сказать Роману Прыгунову в "Одиночестве крови", кроме того, что левой ногой чесать правое ухо очень даже возможно, и некоторые критики даже назовут это новыми формами. Кроме этого, среди открытий чудных Романа Прыгунова можно назвать антирекламу витамина С - несмотря на то что героиня фильма в исполнении Ингеборги Дапкунайте каждую свободную минуту давит апельсиновый сок, жизнь ее становится все хуже и хуже, все мрачнее и мрачнее, а потом и вовсе кончается. Илья Хотиненко, снявший картину "Одиссея. Год 1989" о деревенском мальчике, отправившемся учиться в город, но не нашедшем там ничего, кроме наркомании, так увлекся натурализмом, скрещенным с сюрреализмом, что сама по себе проблема тонущей в пороках молодежи безнадежно тонет в документальных подробностях. Складывается впечатление, что наша киномолодежь сама себя загнала в этакую изящную виртуальную клетку, где чувствует себя очень комфортно.

Несколько особняком от режиссеров-"детей" стоит Валерий Тодоровский, в последние годы снимающий редко, а все больше продюсирующий телесериалы. Последняя его картина (после "Страны глухих") - "Любовник" - была отмечена двумя призами на международном кинофестивале в Сан-Себастьяне. Ну что тут сказать - радостно, конечно, что в далекой Испании на ура приняли историю о муже-рогоносце (Олег Янковский) и любовнике (Сергей Гармаш), двух мужчинах, которых, как выяснилось, любила одна женщина, на момент начала фильма почившая. "Любовник" - фильм из тех, что принято называть крепким. То есть не особо и не придерешься. Грамотный сценарий, грамотная режиссура, грамотные актеры. Что, казалось бы, еще нужно? Смотря для чего. Для того чтобы объявить фильм вполне приличным - достаточно. Для того чтобы заявить его как достижение российского кино за последние годы - маловато. Тодоровский объявил "Любовника" фильмом о любви и о крушении жизненных идеалов на излете жизни. Помилуй Бог, какая там любовь! Скорее это фильм о самолюбии двух мужиков, которые на протяжении всего фильма метят территорию: кого больше любила умершая женщина? Мужа, с которым жила пятнадцать лет? Любовника, с которым жила столько же? Кто из них для нее был важнее? К тому же и так без пяти минут мыльная опера сильно подпорчена совершенно уж "сериальной" разборкой: в духе мексиканских коллизий герои истово выясняют отцовство мальчика. Не хватало еще только, чтобы кто-нибудь из героев впал в амнезию - и стопроцентное "мыло" зрителю обеспечено.

Все это выдается у нас за возрождение российского кино, за нашу надежду, за семимильными шагами приближение к осуществлению наших чаяний. Как писал Брехт, "горе стране, у которой нет героев, но еще большее горе стране, которая нуждается в героях". России - горе втройне. Мало того, что мы нуждаемся в героях (конечно, здесь речь только о кино), так мы их еще и находим на свою голову. Под громкие имена даются деньги, парятся пиарщики, вчерашние клипмейкеры, слабо знакомые с кино, не выходя за рамки своего клипового сознания, снимают бессмысленную клюкву, которую под нежный шелест денег удачно выдают за сладкие арбузы. Иногда ребята позволяют себе вдоволь повеселиться - вспомним, к примеру, "Даун хаус", затея сколь забавная, столь и бессмысленная.

Объявив об отказе от "папиного" кино и бойко зашагав в режиссуру, киномолодежь умудрилась не только не создать ничего принципиально нового ни с точки зрения формы, ни с точки зрения содержания кино, но и совершить мощный откат назад по сравнению с тем, что снимали их родители.

Текст: Екатерина Барабаш