Дорожка

Одноактная пьеса (из историй, приписываемых Хармсу).

(Не путать с романом "Вверх по лестнице, ведущей вниз").

Предназначено для изучающих социальную и политическую психологию, для активистов политических партий, охранных фирм, офицеров МВД и ФСБ и для домашнего употребления. Все персонажи вымышленные, хотя ситуации основаны на реальных событиях.

Лестница у подножия кинотеатра "Пушкинский" покрыта синей клеенкой. На верхних ступенях – президент Московского кинофестиваля. Он в черном фраке и жует жвачку. На балконе чуть выше – хор №1 – почетные гости, чиновники, министры, кинематографисты "в законе". В у подножия лестницы – хор №2. Он состоит из критиков и делится на две части – лояльную и оппозицию. Вокруг лестницы – зеваки. Серди зевак – Кира Муратова. Она наблюдает за происходящим и ест мороженое-рожок. Время от времени среди толпы выныривает лысая голова и слышится: "мотор!". Это "параллельщики". Они снимают кино, не реагируют на происходящее и, как и Кира Муратова, не включаются в диалог. Вокруг "дорожки" – редкие зрители. Заполнен только первый ряд, у перил, огораживающих "дорожку".

В середине лестницы ведущий церемонии – Малахов в бриллиантовом пиджачке. Он машет микрофоном и репетирует перед телекамерами.

Время действия – июнь 2005 года.

Малахов (на камеру): Итак, в Московском Доме кино поломали входную дверь – это зрители так рвались на российские фильмы, которые уже шли в прокате! Эй, эй (режиссеру и оператору трансляции), что же это получается – я тут один, блин, как дурак, стою, а надо, чтобы толпа вокруг была. Вон там кучка идиотов, снимите-ка меня на их фоне! Итак, разрушения, произведенные восторженными почитателями российской программы, не поддаются описаниям. Двери, окна, лестницы, стены в Доме кино… Эй, эй, а вы кто, откуда?

Появляются первые гости. Малахов не знает, кто они, и пытается выпихнуть их за заборчик, но делает знак рукой, и Малахов, вытирая лоб, отступает.

Малахов: Сравнение XXVII Московского кинофестиваля с XXVII съездом КПСС, безусловно, напрашивается: "перестройка", "ускорение", новая редакция программы XXVII КПСС. Будем надеется, что решения жюри будут менее шокирующими, чем решения съезда, хотя сравнение напрашивается, напрашивается, ой, кажется, я это уже говорил, ну ничего, ничего.

На "дорожку" выходит Черных.

Малахов: Вот, наконец, первый настоящий гость! Позвольте представить – председатель жюри! Самые кассовые ленты сделаны по его сценариям! Уж он-то не может ошибиться!

Черных (слегка наклоняет голову): Москва не ошибается. Москва слезам не верит, а верит в любовные отношения и прочие неформальные связи, и в…

Нацболовцы (юноша и девушка): … в жопу!

Швыряют в Черных а горшок с кактусом и сковороду с яичницей. Черных уворачивается от горшка, но ловит сковороду. Горшок летит в Михалкова., как в теннисе, отбивает его твердой кожаной папкой, горшок отлетает в Швыдкого, занимающего место в хоре №1. Швыдкой приседает и горшок попадает в депутата Митрофанова.

Депутат Митрофанов (Михалкову, яростно, потрясая детским арбалетом с мигалкой): Эй, ты, поосторожней! Тебе, тебе говорю, я покруче некоторых прототип!

Нацболовцев уводят.

Черных достает из нагрудного кармана походную вилку и съедает яичницу.

Черных (утирая рот): У меня ничего зря не пропадает. (Прячет сковородку за пазуху).

На "дорожку" выходит Филипп Янковский.

Малахов (пытаясь замять неловкость с горшком): Скажите, Филиппчик, какая бандитская мелодия более популярна в России – из "Бумера" или из "Kill Bill"?

Янковский делает демиплие, батман, пируэт и впивается торжествующим поцелуем в Оксану Фандеру.

Малахов (Швыдкому. Громко, но с заискивающей интонацией): Мы все знаем, как вы любите культуру. Не могли бы вы что-нибудь продекламировать? Просим!

Матизен (президент гильдии киноведов и кинокритиков): А можно и я прочту стихотворение?

На него шикают.

Швыдкой (потупив глаза): Я, знаете ли, не соревнуюсь с творцами од. Но и я сочинил кое-что. "Я чиновником родился, не на шутку рассердился, все кины мне надоели, кроме"…, кроме…

Малахов (подсказывает): Русского…?

Стычкин, перепрыгивая через ступеньку, налетает на Малахова и с разбегу утыкается ему головой в живот. Не сконфузившись, вырывает у него микрофон.

Стычкин (ликующе): Единственная картина, которую я посмотрел – это наша картина (пританцовывает и аплодирует своей находчивости). Больше, чем одну – ну никак. Съемки, то, се. Спартак-чемпион!

Восторженный рев нескольких болельщиков в красно-белых шарфах. Стычкин раскланивается. Хватает за руку болгарскую актрису.

Стычкин: Дружба, фройндшафт! Хинди-руси пхай-пхай! Но приз-то мы должны получить, как же иначе!? (показывает болгарке дулю)

Болгарка плачет.

Клейман и Шепотинник укоризненно смотрят на Стычкина.

Клейман и Шепотинник (вместе): А как же зарубежное кино? Классика? Эйзенштейн?

Михалков: Кто такой Эйзенштейн? Почему не знаю?

Стычкин вопросительно глядит на Швыдкого.

Швыдкой: Классике и остальному – достойное место в Музее кино.

Голутва что-то шепчет что-то на ухо Швыдкому.

Швыдкой: Тут мне подсказывают, что Музея у нас больше нет. А суда нет на "нет". Ну, да и х… с ним!

Малахов (не зная, что сказать, вопросительно – Михалкову): А держава без Музея это.. , не того…?

Михалков плюет в Малахова жвачкой.

Кончаловский: As for me, мне интересен Эйзенштейн, когда я его смотрю, а сейчас я его не смотрю, поэтому – не интересен. You understand?

Хор №2 (лояльная часть): Да!

Хор №2 (оппозиция): У-у-у…

Кончаловский (в небо, но адресуясь Клейману): Аристократическое, дворянское и другое интеллигентское происхождение не позволяет нам якшаться с нищими.

"Дорожку" (слева направо) трусцой пересекает Владимир Дмитриев.

Дмитриев (напевает под нос, ехидно): "Но я тебе не дам и не смей меня винить!"

Швыдкой натягивает противогаз.

По лестнице поднимается Жанна Моро.

Малахов: А вот идет "звезда", наша популярнейшая, обожаемейшая, любимейшая и просто любимая Ани Жирардо! Сегодня ей будет вручен наш кинематографический супер-приз имени нашего супер-кинематографиста Станиславского (закрывает лицо, как К.С. Станиславский, ладонью, но подглядывает сквозь пальцы) – "Не верю!"

Жанна Моро (обиженно, но с достоинством): Вообще-то, я Жанна Моро.

Малахов: Ну, конечно, я это и имел в виду! Но вас легко перепутать, мадам, вы обе в черном, хотя у нас, между протчим, праздник – наши все в "цветок", "горошек", в мехах! Вы не на поминки пришли, женщина!

Рената Литвинова: "Женщина" – мое слово! У меня на него авторские права, кретин!

Снимает туфлю и тузит Малахова.

На "дорожку" выбегает режиссер Пупкин.

Пупкин (раскланиваясь, хохоча и рассылая воздушные поцелуи): Я – режиссер Пупкин!

Зритель: А, по-моему, ты не режиссер, а говно.

Пупкин (надув губы и чуть не плача): Обидеть художника может любой. Сам ты говно!

Зритель пожимает плечами.

К "дорожке" между зеваками пробирается Ани Жирардо. На нее никто не обращает внимания.

Малахов: Итак, главная интрига – кто же получит приз???

Миндадзе поворачивается к Абдрашитову и плачет у него на груди.

Режиссер Сокуров-Тарковский (мрачно): Официально заявляю, что хотя и "свой", но призы на ваших дурацких фестивалях получать не хочу. Ваще.

Режиссер Герман-Панфилов (не менее мрачно): А я приз хочу, а кино показывать не хочу.

Режиссер Пупкин: Я хочу! Я покажу! Мне дайте!

Михалков кивает.

Режиссер Гасан – Абдурахман – Сатыбалды – Абдыжапар Назарбаев: А нам?

Киноведы и кинокритики Матизен и Шпагин (вместе): Заткнись! В своей Голландии получишь Большую Малую Золотую Серебряную Пипиську.

Клейман (Пупкину): Вы не позволите, любезный, один вопрос?

Пупкин приосанивается.

Клейман: В каком году возник кинематограф?

Пупкин (задумывается): Гм, кажется позавчера.

Клейман и хор №2: ???

Пупкин: Да я о нем узнал только два дня назад, чего вы, снобы, от меня хотите?

На "дорожку" выходят братья Дарденны.

Малахов: А это кто? Где мой сценарий? А, Дарденны… Месье, марш за сцену, вам приз Пупкину вручать!

На "дорожке" появляется Учитель. Пытается спрятать за отворотом смокинга фигурку "Золотого Георгия", но "Победоносец" предательски торчит снизу и то и дело заезжает Учителю в подбородок.

Абдрашитов плачет на груди у Миндадзе.

Учитель: Я – Учитель.

Зритель: А, по-моему, ты говно.

Учитель (сдвинув брови, бьет зрителя "Георгием" по голове): Сам ты говно!!!

Зритель, убитый, падает, его уносят.

Кинематографический юморист Инин: Ха-ха!

Хор №2 (вполголоса): Какой позор!

Дьяк Пантелей Бугаев (поднимая крест): Не грызитесь, угомонитесь, дети мои, приидите и возлюбите ближнего, как самое себя, даже ежели он такой же мудак, как и вы! Что вам зазнаваться, ежели вы есть сор, кал, пыль…

Хор №1 и лояльная часть хора №2 (тычут в сторону высунувшейся было лысой головы): "Параллельщиков" всуе не поминать!

Дьяк Пантелеймон Бугаев (мрачнея): … пыль (входит в раж, потрясает крестом), грязь, мразь, шваль! И вообще, тут на месте "России" храм стоял, так что ебите отседова, нечестивцы!

Михалков: Прошу не указывать! Сам пошел вон! Это я – бесогон!

Пытается вырвать крест у дьяка. Дьяк не дает. Некоторое время они тянут крест в разные стороны. Наконец дьяк уступает. Он выпускает крест и достает из кармана другой.

Девочка выбегает на дорожку. Ей тоже хочется поучаствовать в общем действии.

Девочка (с выражением):

Два пупсика гуляли в тропическом лесу.
Штанишки потеряли в двенадцатом часу.
Какой-то взрослый дядя штанишки подобрал,
а пупсики кричали: "Украл, украл, украл!"

Михалков (философски): Не пойман – не вор. Пойман, все равно – не вор.

Сует в рот новую жвачку и, подумав, угощает девочку.

Черных, заслышав перепалку, семенит к Учителю.

Черных (вопит): Критики идут на поводу у эмоций, а мы поступили как профессионалы. Критика проводит атаку на Учителя, а это у него всего четвертая картина. Что вам от Учителя? Дети заболели, любовники ушли? Лучше бы говорили о том, что в стране происходит!

Хор №2 (лояльная часть: не находят, что сказать, поэтому скандируют Кнышева): "Прости! Друг! Что! Причинили! Тебе! Информацию!"

Черных: Ну, то-то. Я вас!

Критики падают. Их не уносят, а перешагивают через них и идут дальне.

Матизен (на четвереньках, вдогонку Черныху): А вот когда я был учителем…

Из глубин кинотеатра слышен гонг.

Михалков: Тому, кто первый добежит до кинозала – подарок, остальным – бесплатный кофе и плюшки!

Зрители вмиг смешиваются с гостями и гуртом устремляются вверх по "звездной дорожке", сметая все на пути.

Пупкин: И мне!

На "дорожке" остается Малахов и Дэрил Ханна. Она опоздала.

Малахов (с облегчением): Ой, ну хоть вы меня не бросили! (На камеру) Скажите, прекрасная Дэрил, а наша "красная дорожка" выглядит так же, как в Каннах?

Дэрил Ханна (разглядывает клеенку): По-моему, "дорожка", на которой мы с вами сейчас стоим, синяя.

Малахов удивленно глядит себе под ноги.

Занавес.

Кира Муратова видит, что смотреть больше не на что, доедает рожок и покидает сцену.