Эксклюзивная норма

В Москве впервые состоялся настоящий, нормальный международный кинофестиваль, и писать об этом, оказывается, нелегко, потому что непривычно. Невозможно вдохновенно пожаловаться на работу пресс-центра, усомниться в профессионализме организаторов пресс-конференций и, тем более, посетовать на недостаток справочной литературы – все было на уровне и выше. Таскать домой это информативно-глянцевое изобилие было тяжело, но такая ноша не тянет. На XXIII ММКФ впервые четко реализовались аккредитационные возможности, не было программной чехарды, и даже обещанные сюрпризы неукоснительно демонстрировались в заранее оговоренное время. Челночные перевозки осуществлялись с точностью метро, но передвигаться пешком по единому фестивальному центру было бы, конечно, приятней. Единство места пока недостижимо, что даёт возможность отметить крупный недостаток. А о цивилизованной организации говорить нечего – она тем и хороша, что незаметна, как воздух.
Получается, что выработанная всей жизнью привычка иронизировать может быть задействована в данной ситуации только по адресу собственно кино – далёких от совершенства фильмов всегда много и везде, то есть на всех фестивалях. И наш смотр не может стать исключением из этого, увы, вечного правила. Однако удовлетворённость фестивалем повлекла за собой неожиданную умиро-творенность и по отношению к этой весьма дискуссионной сфере. В фестивальных программах часто упоминалось и показывалось море, настраивающее обычно на стихийные ассоциации. Мировое кино показалось омывающим планету океаном, живущим по собственным законам, неподвластным никакой критике. Время от времени рождаются «новые волны», чтобы вскоре угаснуть и замениться новейшими. Кинофестивали похожи на регулярные морские приливы, заливающие города потоками фильмов, а нам опустевший Манеж с невостребованными пресс-релизами напомнил слово «ли-тораль». Кажется, так называются берега, по которым можно бродить во время отлива, разглядывая, что на этот раз принесло море.
Из необъятного количества фестивальных фильмов цепко задержались в памяти «Пианистка» Михаэля Ханеке, «Интим» Патриса Шеро, «Вместе» Лукаса Мудиссона, «Итальянский для начинающих» Лоне Шерфиг, «Мулен Руж» База Лурмана«, »Нечестное состязание« Этторе Скола, »Пионовая беседка« Юньфаня, »Реальный вымысел« Ким Ки Дука, »Фанатик« Генри Бина, »По вине Вольтера« Абделя Кемижа, »Защита Лужина« Мэрлин Горрио, »Невинность« Пола Кокса, »Комната сына« Нанни Моретти, »…по-быстрому« Сергея Бодрова и большинство конкурсных лент.
А вообще ситуация в мировом кинематографе напоминает ситуацию в поэзии, когда много профессионально пристойных стихов, но мало шедевров. Может быть, кометы становятся пожиже оттого, что киновселенная постоянно расширяется? Или, как в географии, осталось мало возможностей для открытий? Может быть, кино переключилось на психиатрию, потому что пресловутые тридцать три сюжета всё-таки истощились? Зато уж медицинская энциклопедия содержит в себе неисчислимый источник для вдохновения.
Потрясающих новых актеров тоже маловато. Если вернуться к морю, обычно »тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных«, но мне удалось заметить одного Бенуа Мажимеля в »Пианистке«. Прекрасных женщин чуть больше, особенно восточного типа, но »Прелесть моя« и »Амели« тоже хороши.
По поводу отсутствия в конкурсе российской картины лично я не недоумеваю, потому что не обнаружила в Белом зале Союза кинематографистов ничего победительного. Наши фильмы либо уж совсем простодушны, либо разваливаются на глазах под гнетом собственной претенциозности. Этакая неувязка: профессионально-технический уровень заметно ниже мирового, а претензии – выше.
В современном кино нередко встречаются сюжеты, отражающие несостоятельность героя, неспособность любить, творить и просто работать, причём это прискорбное безделье-бесчувствие социально и философски оправдывается и даже поэтизируется. Например, герой картины »Море, которое мыслит« Герта де Граафа в течение всего фильма сочиняет сценарий, мучается над клавиатурой компьютера, записывает свои соображения типа »что вижу, то пою" и чужие эклектично надёрганные философские. Получается качественно запечатленный процесс выдачи творческой импотенции за творческий экстаз. Спасибо симпатичному, долговязому Герту за то, что он сфокусировал в одном фильме причины творче-ской недостаточности многих. Всё-таки нынешнее киноморе больше мыслит, чем чувствует, и далеко не всегда умеет переводить интересные мысли в интересные образы.
Кажется, моя умиротворённость, заявленная выше, ещё не приобрела необратимый характер. Умолкаю.
Прощай, свободная стихия!
До следующего киноприлива.