Федот все же тот

Кажется, я последняя из критиков посмотрела фильм Сергея Овчарова по известной притче Леонида Филатова «Сказ про Федота-стрельца», пропустив предпремьеру в Белых Столбах, премьеру в Доме кино и международную премьеру на 52-м Берлинском кинофестивале («Панорама»). Перечитав кучу критических выпадов, прослушав массу устных негативных высказываний и не менее трех раз наткнувшись на заголовок рецензий «Федот, да не тот», отягощенная всем этим грузом, – я с несказанным удовольствием просмаковала в тишине и почти одиночестве все словесные перлы сказки Овчарова-Филатова, которая «ложь, да в ней намек», и насладилась блестящей актерской пантомимой.
Чего стоит хотя бы уморительная пародия на торжественный выход чудных иностранных послов к русскому Царю в эксцентричном исполнении неузнаваемого Андрея Мягкова, который до смерти их всех боится и прячется за своим троном и женскими юбками… Или распевающая нежные словеса, воркующая Маруся-голубка (Ольга Пашкова), глуповато, по-птичьи, таращащая круглые глаза и «пунктирно» дергающая прелестной пустенькой головкой… Не говоря уже о «двоих из ларца», паре ее симпатичных сподвижников, воронов-доставал – Тите Кузьмиче и Фроле Фомиче, загримированных под ортодоксальных евреев с пейсами… А дьявольское шествие отбросов цивилизации во главе с «Фредди Крюгером» и прочими «кошмарами», вампукой и голоногими девками, вылезающими откуда-то из адских голливудских глубин, чтобы совращать русского мужика! Или припрыгивание-приплясывание забавного уродца, «того, чаво не может быть» в знаковом исполнении Виктора Сухорукова (от Овчарова досталось всем, в том числе, и братам-браткам).
Смешной и остроумный текст на «якающем» говорке, как и писали, временами и впрямь проскакивает мимо ушей, что жаль (с фонограммой проблемы, если только это не прием – звук не выровнен, а актеры, соответственно режиссерскому замыслу, текст проборматывают). Приходится напрягаться. В Берлине, между прочим, картина была хорошо встречена, у тамошних зрителей этой проблемы не было – читай себе субтитры. Хотя, разумеется, перевести адекватно текст фильма просто невозможно, как сложновато понимать и нам коверкающее русский язык наречие (все равно что образованному англичанину смотреть фильм на кокни или валлийском). Иностранцам, в основном, приходится глазеть на диковинных персонажей, удивляться русской экзотике и оценивать искусство пантомимы.
Главное – получаешь именно то, чего ждешь. Федот как раз тот. Если и не филатовский (времена всяческих намеков и эзоповой речи все равно канули в прошлое), так уж точно овчаровский, происходящий из «Нескладухи», «Небывальщины», «Левши», «Оно», «Барабаниады», из Салтыкова-Щедрина и Лескова. Пришедший от единственного до сих пор режиссера отечественного кинематографа, который нашел соответствующую русскому фольклору современную кинематографическую форму (хотя поиск продолжается – «Иван-дурак» Александра Дулерайна и Сергея Корягина, недоделанная «Щука по-московски» Бориса Бланка и др.). Кино чисто жанровое и безупречно стильное.
Не исключаю, что овчаровский «Федот» явился для меня неким противоядием против ильенковского «Мазепы» (я писала о нем в прошлом номере «СК» – в статье «Восемь женщин – один приз»). Вещи, конечно, несравнимые. Там – масштабное полотно, претендующее на историческую достоверность, здесь – лубочная нескладушка-небывальщина. И все же оба режиссера движутся в одном направлении – поиска национальной идеи, национального кинематографа, развивающего фольклорные мотивы. У Овчарова, надо сказать, эти мотивы куда как скромнее и изящнее отыграны, чем у классика украинского кинематографа, который взялся за это дело всерьез, без тени юмора, с пафосом и патетикой. А все это сегодня – вчерашний кинематографический и какой угодно день. И если уж на то пошло, милая и безобидная сказка Овчарова скорее разоблачает бессилие, коварство и немощь русского Царя, а в его лице и вообще державных властителей всех времен, чем рычащий и вращающий глазами в мнимом бешенстве ильенковский Петр-недоумок и гомосексуалист.
Что касается русского мужика, у которого в голове все перемешалось (евреи, порнуха, генералы), но которого все ж ни вороны с пейсами, ни девки сисястые, ни крюгеры с крючковатыми когтями не совратили, не сбили со своего исконно-посконного пути, – он рогатинами помахал-помахал, сам себя, как водится, наказал-побил, хоть и царя прогнал (читай – все революции совершил: и буржуазную, и большевистскую, и антибольшевистскую), а остался с чем? Да все с тем же. С авосем. Типа беззлобной, свойской и домашней Бабы-Яги (Ольга Волкова), у которой чудеса-злодейства то получаются, то не получаются, то она с нашими, то с вашими. Оттого и бомжово-современное обрамление этой смешной и, как положено, поучительной сказки про Федота, на которого царская дочка глаз положила и которого, по наущению Бабы-Яги, царь посылал туда-сюда, за тем-за сем, лишь бы подальше от наследницы престола – как был народ расейский ни с чем во времена оные, так ни с чем и остался.