Канны-2019: День 5

Слишком стар, чтобы умереть молодым

В прошлом году Линч привозил на Круазетт несколько серий «Твин Пикса» — смотреть их на большом экране в «Люмьере» было страшно увлекательно. Вот и любимец Канн, датский режиссер Николас Виндинг Рефн решил показать свое новое детище – две серии 13-часового фильма «Слишком стар, чтобы умереть молодым». Называть его «сериалом» Ник не очень-то любит, хотя с уверенностью говорит о том, что будущее как раз за стриминговыми сервисами и сериалами. Причем Рефн почему-то решил порадовать зрителей не первыми сериями, а сразу вырвал мясца из середины – смотрели мы 4-й и 5-й эпизоды. Впрочем, непоняток не возникло.

В центре сюжета коп по имени Мартин, он сильно выбивается из рабочего коллектива, да и парень он не совсем обычный. В свободное от работы время он выступает карающим мечом – наказывает бандитов, даже деньги за это не берет. А карать есть кого, например режиссеров подпольной порноиндустрии, специализирующихся на изнасилованиях.

Рефна вообще хлебом не корми, а кровью покорми. Насилие он смакует как несостоявшийся маньяк, хорошо все-таки, что у парня с режиссурой сложилось. Но про мораль в то же время не забывает, все как в сериале «Декстер» – плохих людей не жалко, их можно расчленять с особой жестокостью. Все Николас сделал, как велел ему близкий друг Алехандро Ходоровски во время раскладки карт Таро: «Иди на телевидение, убивай только плохих парней, а сценаристом возьми женщину». И ведь сработало. Но давайте не забывать про фирменный стиль Рефна: помимо красивых до боли долгих кадров (которые с каждым проектом становятся все более медитативными) сериал переполнен молчаливыми паузами, и если вы куда-то торопитесь, на стуле, конечно, усидеть будет невозможно. В остальном и правда верится, что все 13 часов «Слишком стар, чтобы умереть молодым» пройдут незаметно, как один большой фильм. Храни боже стриминговые платформы.

Боль и слава

Параллельно с сериалом Рефна показывали новый фильм Педро Альмодовара — пока что главного фаворита критиков среди всей конкурсной программы. И фаворита, впрочем, весьма обоснованного.

Как бы банально это ни звучало, но, кажется, в какой-то момент каждый режиссер решает развернуть объектив камеры на 180 градусов и снять кино о себе. Конечно, все фильмы в чем-то автобиографичны, но когда саморефлексия сплетается с метасюжетами о трудностях творца или природе кино, получаются удивительные вещи. Самый явный пример — сюрреалистичная трагикомедия Федерико Феллини «8 с половиной» о творческом кризисе и его преодолении. Однако сравнить «Боль и славу» хочется с другим итальянским фильмом — «Новым кинотеатром “Парадизо”» Джузеппе Торнаторе. Фильм Альмодовара — это тоже любовная открытка кинематографу, его магии и, что особенно важно, целительной силе.

Подробнее в нашей рецензии.

Liberte

Во второй по значимости программе «Особый взгляд» — там же представлены фильмы российских режиссёров Кантемира Балагова и Ларисы Садиловой — показали неоднозначное кино о поиске настоящей свободы. Испанец Альберт Серра экранизировал философские либертенские идеи XIX века, предполагающие отказ от религиозных норм поведения и продвижение сексуальной свободы. Громкие идеи гедонизма и нигилизма, заложенные в фундамент фильма, превращаются в двухчасовую оргию между аристократами и проститутками с использованием всех возможных трюков из БДСМ-арсенала. Смотреть фильм порой физически трудно, но оторваться и правда невозможно: вдруг пропустишь новое извращение или интеллектуальный диалог. Неудивительно, что «Свобода» сумела побить прошлогодний рекорд «Дома, который построил Джек» по количеству людей, вышедших из зала, — примерно треть всех зрителей не продержались до финальных титров и стоячих оваций Альберту Серра.

Свистуны

Также за основной конкурс в этот день отдувался Корнелиу Порумбою, светоч новой румынской волны и вот это всё. Он снял фильм «Свистуны» — полицейский триллер со стандартным набором криминальных многоходовочек и прочих двойных рокировок, вечно стоящий где-то на тонкой грани с фарсом: по сюжету главный герой, чтобы вытащить из тюрьмы человека, отправляется из Бухареста на далёкие Канары, чтобы освоить странный свистящий язык сильбо гомера.

Порумбою вообще мастер тональных игр — у него и смешно, и серьёзно, и грустно, и вообще как-то странно и непонятно (даже в документальном фильме «Бесконечный футбол» эта специфическая интонация сохранена). Тут его специфический подход переводится на язык жанрового кино, такой намеренно и осознанно вторичной реальности, почти «кино в кино»: не зря финальная схватка здесь проходит в съёмочных декорациях, герои постоянно смотрят и цитируют кино, везде камеры, везде подглядывают, а одним из важнейших персонажей становится молчаливый коп, который весь фильм просто смотрит на экраны. Он отвергает бытовую приземлённость румынского кино и уходит в намеренную избыточность, ироничный бульварный оммаж Хичкоку — не всегда, пожалуй, одинаково изобретательный (а из-за нелинейного сюжета ещё и довольно аритмичный), но определённо любопытный.

Ноэ

Тем временем Гаспар Ноэ — как всегда. Французский режиссер снял средний метр (50 минут), получив финансирование у Saint Laurent, мимо Канн, как всегда, пройти не мог и снова попал в секцию полуночных показов (так 5 лет назад с «Любовью» было). В описании проекта невинно упоминалось о беседах Беатрис Даль и Шарлотты Генсбур на вечную тему искусства, уважения к артистам и тонкостей кинопроизводства. Но, зная Ноэ, даже с таким безопасным синопсисом можно ожидать чего угодно.

Третий день идет дождь, и этой премьере он к лицу. Ноэ и the gang приходят в черном, курят перед фотографами, бросают окурки на красную дорожку, вообще весело время проводят. Когда гаснет экран, мы ждем жары, ее мы и получаем, за ней, собственно, и пришли. Беатрис появляется в образе режиссера-дебютанта, она снимает стильный фильм про ведьм, а Шарлотта исполняет в нем главную роль (играя саму себя соответственно). Но в какой-то момент на съемочной площадке все катится к чертям: Шарлотте мешают семейные проблемы и навязчивый поклонник, продюсер грозится закрыть проект, статистки ругаются со стилистами, а главный проекционный экран выходит из строя, превращая площадку в ночной кошмар эпилептика. Все это перемежается с цитатами Годара, Достоевского и Карла Теодора Дрейера под избивающую перепонки музыку и острые выпады в сторону киноиндустрии (вплоть до того, что Даль прямым текстом говорит: «Да в жопу ваши Канны, я туда не поеду»).

Весь творящийся на экране ад – это еще не манифест, но уже далеко не стандартное кино. Ноэ режиссер бесстрашный (скорее даже страх потерявший), что хочет, то и творит, потому что впихнуть его в какие-либо рамки — миссия невыполнимая. Гаспар путем смелых экспериментов изобретает новый киноязык, выводя из себя неподготовленного зрителя и доводя до экстаза более-менее бывалых. Начинающийся как буржуазная беседа фильм заканчивается серой с неба, почти доводит до визуального наркотрипа и бьет наповал. Это Ноэ, ребята.