Ингеборга Дапкунайте, которая снимается сейчас у Алексея Балабанова в фильме «Морфий» (2008) – экранизации булгаковских «Записок юного врача» по сценарию Сергея Бодрова-мл. – рассказала о фильме, об антикварных шприцах и отвратительной питерской погоде.

-- Вы знаете, Балабанов – человек уникальный. Очень редко встречаешь в жизни людей, которые не прикидываются художниками, не играют их – они действительно такие. Наблюдая за ним на съемках, у меня возникает ощущение, что он мыслит картинками, у него, наверно, как у Хичкока фильм в голове уже снят.

Мне посчастливилось перед этим с ним работать на «Войне» (2002). Это было довольно-таки жесткое испытание, но после этого всегда хотелось сняться у него еще.

Мне повезло, если во мне есть качества, которыми он может воспользоваться, снимая «Морфий».

-- Какие качества?

-- Посмотрим… Он может сказать такое, что подумаешь: «И как после этого выжить?». Но когда с ним работаешь, понимаешь, что потенциально это что-то уникальное, великолепное… Что-то особенное. И по всем параметрам это будет честное произведение.

-- Кинематограф Балабанова очень мужской по интонации и ритму – и одновременно женские роли, даже небольшие по объему, играют в нем ключевое значение – как ваша работа в «Войне». Вам комфортно в такой композиции?

-- Вы знаете, комфорт – это не совсем про Балабанова. Только побывав на его съемочной площадке, можно понять, как он работает. Но вот смотрите, с каким восторгом я о нем говорю. Он работает с людьми, которые смотрят ему в рот. Я не знаю, то ли он собирает таких людей, то ли они его находят… И он может убедить кого угодно и в чем угодно. Леню Бичевина – актера, который играет главную роль, – он убедил в том, что мы обязательно должны сделать ему настоящий укол. И я научилась делать уколы. Ходила в больницу…

-- Специально для этой роли?

-- Да. Ходила, училась.

-- Прямо в вену, что ли?

-- Нет, вот сюда, в плечо. Казалось, что научилась, но когда пришлось делать в кадре укол Бичевину и не в руку, а в то место, где спина теряет свое приличное название, все оказалось гораздо сложней, плюс антикварный шприц 17-го года…

-- Так еще и шприц был настоящим?!

-- В 1917 году одноразовых шприцов не было!

-- Ну, мало ли, иголку незаметно подменили на тоненькую…

-- Нет, ничего не меняли. И все вокруг говорили: «Что же ты его жалеешь? Коли! Коли! Коли!». И я вколола глюкозу. Между дублями тренировалась на консультанте Олеги.

-- Кстати, для Леонида Бичевина это всего лишь вторая картина после «Груза 200» – как вам с ним работается?

-- Прекрасно. Но со мной на эту тему неинтересно разговаривать, мне всегда нравится то, что происходит сейчас. Вот я снимаюсь в «Морфии», поэтому сейчас для меня Балабанов – лучший на свете режиссер, а Бичевин – лучший на свете партнер.

-- А у вас в «Морфии» большая роль?

-- Считается, что да. Но посмотрим, что останется после монтажа. Я играю любовь главного героя. А главный герой в картине Бичевин.

-- И вашу героиню зовут Анна? Просто у Булгакова в «Морфии» фигурирует Анна Кирилловна, которая как раз главному герою морфий и колет, а в остальных рассказах – Анна Николаевна.

-- Я Анна Николаевна. Но этот образ – компиляция. В сценарий вошел не только Морфий.

-- Балабанов в одном из интервью говорил, что кино – вещь непредсказуемая, никогда не знаешь, получится или нет. Вы с ним согласны? Или в процессе съемок вы уже чувствуете, удачным ли будет фильм?

-- И я не знаю, что получится! Откуда?

Я могу только пытаться служить цели. Но у Балабанова отличные замечания, он говорит: «Что вы тут за зарплату играете?» Или: «Что вы тут как в театре? Это не театр, это кино!». И его не нужно спрашивать: «Ну как? Хорошо? Плохо?» Если плохо, он скажет. Если хорошо, тоже даст понять.

-- Действие «Морфия» происходит в 1917 году. Действие «Циников» (1991) Дмитрия Месхиева, в которых вы сыграли главную роль, происходило несколькими годами позже. Вы чувствуете какую-то эмоциональную связь с этой эпохой, какое-то личное к ней отношение?

-- Конечно. В любом виде искусства мне нравится коммуникация, так же в кино. Если это просто антиквариат – смотреть интересно, но, может не трогать. «Циников» снимали во время перестройки. И когда моя героиня говорила: «В городе закончилась французская губная помада. Как жить?» – это все так перекликалось! Разумеется, не потому, что в магазинах действительно не было помады.

А «Морфий» совсем другая история. О чем она будет, как говорит оператор Астахов «вскрытие покажет», но это будет кино Балабанова.

-- А можно задать вопрос про «Утомленных солнцем 2»? Испытываете ли вы какие-то чувства от того, что созданный вами образ будет теперь воплощать другая актриса?

-- Нет, придумайте лучше другой вопрос. Спросите меня, например, про Петербург, мы же с вами сейчас в Петербурге.

-- Вам здесь нравится?

-- Я совсем недавно полюбила этот город. Первый раз я приехала сюда в восьмом классе, и тогда мне показалось, что это самый прекрасный город на земле. После я еще во многих городах побывала, и это чувство ушло. И потом, в Петербурге всегда такая плохая погода… Но знаете, кто ее компенсирует? Люди.