Интервью с сэром Беном Кингсли

В преддверии выхода комедии «Диктатор» Film.ru поговорил с Беном Кингсли о фильме, а также о русских корнях, диктатурах и Саше Бароне Коэне

Я думаю, да. Я говорю «я думаю», потому что моя мать никогда не говорила о своем отце, так как ее мать, моя бабушка, ей запрещала.

Ну а ваша мать знала, был ли он русским?

Не думаю, что она знала его имя. Моя бабушка была ужасно деспотичной, и даже после ее смерти моя мать нервничала и не хотела говорить о своем отце. Известно, что он, возможно, был из Одессы, русский еврей, иммигрант, который приехал работать в Ист-Энде, как и многие в то время. И у него был роман с его работницей, шестнадцати-семнадцати лет – это как раз была моя бабушка. Вскоре он ее бросил, а бабушка родила мою мать. Я пытался разыскать его через генеалогов. Я подумываю даже сделать анализ ДНК, чтобы точнее определить, кем он был, хотя бы к какой этнической группе принадлежал. А пока это пробел в моем генеалогическом древе. Я считаю, со стороны моей бабушки было очень безответственно и жестоко запретить моей матери упоминать свего отца. Так что все, что мы знаем, мы узнали от маминой сестры, тети Нэнси, которая была милой, доброй, отзывчивой, и в основном и воспитывала мою мать.

Как вы думаете, что позволяет диктаторским режимам существовать? Неужели, как говорит Аладин в кино, людям действительно нравится, когда их угнетают?

У меня есть теория, просто теория. На свете очень мало истинных лидеров. Люди, которые на самом деле управляют такими странами, это люди, которые стоят за спиной диктатора, обычно они в темных очках или костюме или военной форме. Они выполняют полицейскую функцию от имени транснациональных корпораций, которые на самом деле заправляют происходящим. Они решают, кто где работает, сколько получает, решают дать или не дать народу поиграть в демократию, провести какие-нибудь выборы с заранее определенным результатом – потому что выиграет все равно тот, кто нужен им. Мы часто спрашиваем себя – где же настоящие лидеры? Исторически, совсем еще недавно были великие люди, с воображением, умом, ответственностью, достаточно свободные, чтобы принять решение, выгодное для их народа, их страны. А сейчас остались только корпорации. Они говорят вам – извините – вот ваш премьер-министр, а вот ваш президент. Нет-нет, не тот, а этот. И процесс этот становится все более и более неприкрытым. Поэтому я считаю, что Обама – наверное, самый свободный сейчас из всех мировых лидеров, наименее подверженный влиянию и шантажу транснациональных корпораций. Американцы не знают своего счастья – Обама просто потрясающий. Или, например, до недавнего времени бразильский президент Лула, который говорил – нет, это мой народ, мне и решать, что делать дальше, а не вам, угольным или нефтяным компаниям, алмазным и урановым магнатам. В то же время, я, например, не уверен насчет Африки – есть ли там хоть один настоящий лидер, или все куплены? Был ведь один, Нельсон Мандела, царствие ему небесное. Или они просто эксплуатируют свой народ, как рабов? Вот вам джип 4WD, вот ваш Ролекс, бриллианты и девушки. А теперь помолчите, пока мы добудем все ваши алмазы, уран и медь. Так что это не народ – народ не любит, когда его угнетают. Это творят всего несколько людей.

В фильме столько шуток, а был ли какой-то особенно смешной момент во время съемок?

Вся работа над «Диктатором» – это просто поток шуток и веселья, мы прекрасно проводили время каждый день, чего-то конкретного не выделить. Отличный сценарий, которого мы в основном придерживались, но кое-где и импровизировали. Саша очень требовательный, очень сконцентрированный – он думает очень быстро, быстрее всех, кого я знаю, с ним сложно идти в ногу.

У вас были какие-нибудь сомнения, когда вы соглашались сниматься? Некоторые шутки все же довольно грубые, да и в целом фильм совсем нельзя назвать толерантным.

Я не сомневался ни секунды. Я снимался в «Сексуальной твари», играл Шекспира – там людей насилуют, закалывают кинжалом до смерти… Драма хороша для человеческой души, а комедия – еще лучше. Сатира, в некотором роде, – это комедия с моральным центром, и моральный центр, тот, что Саша пытается продемонстрировать, очень здоровый. Так что эти съемки были абсолютным счастьем для меня.

Вы не часто, но снимаетесь в комических ролях – получаете от этого какое-то особенное удовольствие?

Моя роль не была для меня комической, это тысячелетний архетип человека за спиной у правителя, он был еще за Цезарем. Очень корумпированный тип и, к сожалению, очень распространенный сейчас. Так что я пытался изобразить такого теневого лидера, и комедии в этом для меня было не так уж много.

Как вам понравилась работа с Сашей Бароном Коэном?

Я наблюдал ежедневный риутал, когда, перед сценой, он входил в героя минуты за две-три до команды «мотор». Это было волшебно, учитывая, что Саша – полная противоположность своего героя. Аладин не заботится о стране, еще меньше заботится о своем народе, а на остальной мир ему вообще наплевать. А у Саши – огромное сердце гуманитария. Иногда он пел, иногда хлопал в ладоши, повторял что-то нараспев, таким образом входя в нужное состояние. Огромная работа, большая концентрация. Иногда мы заканчивали съемку, выпивали, и все разъезжались по домам, а Саша еще три часа работал со сценаристами, и с утра был свеж и бодр. Что же до сценария – он прекрасен. Существует самая прямая связь между диктатурой и нефтяными компаниями, торговлей оружием и так далее. Всегда существуют марионетки, за спинами которых делаются грязные дела. Ради этого эксплуатируются фермеры, врачи и рабочие. И в такой ситуации диктатор всегда будет на страже интересов корпораций. История человечества оптимистична, но пока за спиной есть эти парни в темных очках, диктаторы никуда не денутся.

Удавалось ли вам удержаться от смеха и не «расколоться» во время съемок?

Хотя Саша нечеловечески смешной, особенно вблизи, я был так поглощен своей ролью, что смеялся очень редко. В каком-то смысле, это превосходное упражнение, удержаться от смеха, иначе ты теряешь эту богатую творческую энергию. Хотя это так же сложно, как и в жизни было бы сложно удержаться от смеха при виде напыщенного идиота, думающего, что ему принадлежит полмира. Рассмеяться значило бы выйти из роли, что было бы неуважительно по отношению к Саше, потому что он НИКОГДА не выходит из образа.

Вы почему-то мало говорите о режиссере, Ларри Чарльзе…

Он был капитаном нашего корабля! Это же он снимал «Сайнфилд», «Умерь свой энтузиазм», «Борат» и «Бруно». Ларри все время был в прекрасном, очень спокойном расположении духа, пока мы скакали вокруг, как сумасшедшие. Благодаря Ларри мы точно знали, где каждый из наших героев находится в истории, что они уже знают, чего еще не знают, как отреагируют зрители, будут ли они готовы к той или иной доле комической информации в данный момент времени. Он невероятно талантлив и я им безмерно восхищаюсь. Он держал руку на пульсе истории, несмотря на наши импровизации.

Случаен ли выход «Диктатора» сейчас, когда весь мир переживает последствия «арабской весны»?

Насколько я знаю, Саша начал готовить фильм года за два до «арабской весны» – у него уже был сценарий, он над ним работал. Думаю, это следствие его уникальной интуиции – он чувствует, куда движется мир, и превращает это в комедию. Когда я согласился на роль, как раз начались волнения на Востоке. Мы были шокированы. Это было замечательное ощущение, все наши шутки мгновенно обрели огромную актуальность и конкретику. Я бы сравнил этот фильм с «Великим диктатором» Чаплина, который я специально пересмотрел перед началом съемок. Это гениальный фильм, сделанный за два года до того, как США стали членом антигитлеровской коалиции. Я думаю, Саша – Чарли Чаплин XXI века.

Понравился ли вам поцелуй с Сашей?

Вам правда интересно? Интересно, да? Думаю, чтобы узнать, вам нужно поцеловать меня или Сашу. Или обоих. Словами это не описать. Я играю сашиного дядю, а по сценарию, целую его двойника. То есть, двойник – не мой родственник, это просто недалекий крестьянин, который разбирается только в козах. Так что никаких моральных проблем у меня не возникло.

У вас сохранилась какая-то связь с Индией?

Вообще нет. Поэтому я и играл Ганди. Иронично, не правда ли? Понадобился до мозга костей западный, выученный в классической манере актер, чтобы сыграть великого индийского духовного лидера. Мой божий дар – эмпатия, я могу внедриться в души самых разных людей с самыми разными чувствами. К счастью, в моей жизни мне пришлось использовать этот дар во всей его полноте, я изображал персонажей самого разного морального облика. Это моя работа.

Как вы умудряетесь оставаться в такой хорошей форме и при этом так много работать?

Я просто люблю свою работу. Если бы я был художником, я бы каждый день работал в мастерской.

Как вы считаете, убивают ли гаджеты, множество мелких экранов, культуру традиционного группового просмотра кино?

Все так быстро меняется… Я не думаю, что культура восприятия кино в кинотеатре совсем пропадет. Когда я смотрел «Диктатора» в полном зрительном зале, важным был вот этот смех вместе, совместное переживание было гораздо сильнее одиночного. Простой поход в кино – это важное социальное упражнение. Эмпатия в таком случае работает сильнее. А гаджеты все-таки разделяют людей. С помощью интернета можно работать из дома. А вот плохо это или хорошо?… Я лично не могу работать дома, мне нужно быть в огромной киностудии с сотнями других людей. Меня это тонизирует и укрепляет, насыщает мою любознательность, дает мне место на Земле. Так что я считаю себя счастливчиком.