«Я чувствовал себя потрясающе, когда был занят 20 часов в сутки»: интервью с Никитой Михалковым

У меня дома на полке ваши фильмы. Я хочу, чтобы их было больше. Вы встали на путь, который будет вам мешать их делать. Вы что, способны когда-нибудь бросить эту профессию?

Мне очень не хочется ее бросать. Но мне тесно. Я чувствовал себя потрясающе, когда одновременно снимал "Обломова" и "Пять вечеров", был занят 20 часов в сутки. И еще. Мне неловко перед коллегами, которых раздражает то, в чем я не виноват. Я же не напрашиваюсь никуда! Никого не обираю и ни у кого не отнимаю. Не выбиваю денег на свои картины на Западе - мне их предлагают. Но мне стыдно быть одному, понимаете? Я надеюсь создать атмосферу, в которой кино будет развиваться гармонично и деньги будут доверять многим… Вот вы напишете это - боюсь, все равно поймут по-своему! Я же не могу брать людей за руку и объяснять, что действительно хочу им помочь.
Если меня не любят, то на уровне каком-то генетическом. Люди, с которыми я никогда не общался близко и которые не могут сказать, что я им сделал что-то плохое. Но поговорите с теми, с кем я работаю. Любовь объяснять не нужно: просто люблю со всеми потрохами, мне приятно с тобой быть. Нужно объяснять - нелюбовь. Я могу допустить, что не устраивает мое существование. Независимое, активное, иногда агрессивное. Но никто не говорит конкретно: ты сделал то-то и то-то дурное.
Я не прошу никого меня любить. Мне интереснее побыть на велосипеде в лесу, чем на тусовке со стаканом. Мысли приходят, я могу упасть три раза, подняться, матюкаться, орать, проклинать свой велосипед. Это моя жизнь, и никто не заставит меня жить по иным законам.

Самым непонятным пунктом вашей программы остается вопрос: где взять деньги? Какими будут ваши первые шаги?

Нужно заставить работать экономический механизм киноиндустрии. Есть сферы, в которых я не могу и не должен разбираться. Могу только верить тем, кто работой в Фонде культуры доказал, что есть мощная команда. Она и проектирует тот маховик, который поможет зарабатывать деньги и их распределять.
Первые шаги - создание межведомственной комиссии, которая разработает структурные механизмы, основу Кинофонда. Идея Фонда проста: лицензирование розничной продажи. Невозможно ввести налог на кинобилет, как во Франции. Люди не получают зарплату и при словах "налог на кино" проклянут все не свете. Но громадные деньги плывут мимо кинематографа из-за пиратских кассет. Из-за того, что непомерно много фильмов на ТВ - до 300 часов в уикэнд. Невозможно подделать билет на самолет - он номерной, заложен в компьютере. Таким должен быть и билет в кино. Но нужна политическая воля правительства и президента. Утопить нас легко - просто надо ничего не делать. Мне будут посылать отписки, начнется круговорот бумаг, и я буду ходить по кабинетам, как слепая лошадь вокруг арены, тратить огромные усилия, которые ни к чему не приведут. Мы уже выпускаем газету "Союз кинематографистов", ее задача сделать наши действия абсолютно прозрачными. И если не получится, будет ясно, почему. Кому этого не хочется и кто это саботирует.

На IV съезде вы отказались говорить о результатах проверки дел СК. На III съезде вы прямо говорили о злоупотреблениях. Действительность опровергла предположения?

Нет.

Это злоупотребления или традиционные неумелость и дурость?

Дурость и неумение находящихся на виду при злоупотреблениях тех, кто в тени. Но представьте, что было бы, начни я съезд с перечисления фамилий, фактов и дат. Была бы роскошная буча, газеты с упоением писали бы о разоблачениях. Мог я после этого рассчитывать на помощь?

Но в результате единственным, причем бездоказательным обвинением оказалось интервью Василия Ливанова "Кто и как ворует в нашем кино".

Вся эта возня невероятна. Потому что не имеет никаких последствий. Никаких! Вот Дмитрий Сергеевич Лихачев выдвинул против меня серьезное обвинение. Ведь это основание для того, чтобы немедленно прислать в Фонд культуры аудиторскую проверку и убедиться, прав он или не прав. Прав - призвать меня к ответу. Не прав - публично опровергнуть. Но ничего не последовало. Люди перемыли друг другу кости, отравили себя и все вокруг, кто-то поверил, кто-то нет, и все осталось на уровне слуха. Вот в петербургской газете заголовок: "Михалков застрелил корреспондента".

Зачем вы это сделали?

Такой они дали "репортаж со съемок": в руках разъяренного Михалкова оказался револьвер и он выпустил четыре пули в истекающего кровью журналиста. Если так, ко мне должны немедленно придти и начать следствие по делу об убийстве. Но - ничего! Мы живем в мире невероятного мифотворчества, и эти мифы, как китайские картонные змеи-страшилки, летают повсюду, а потом забытые гниют.
Чего все испугались? Пишут: ага, тепленькое место, поплывут гигантские денежные потоки! Если это будут гигантские денежные потоки - дай Бог. Вам страшно, что я буду с ними рядом? Но дорогие мои, вы поймайте меня за руку и тогда посадите в тюрьму. Это же воровская психология: скажи мне, где работаешь, и я скажу, что ты крадешь. Но есть тысячи людей, которым имя и честь дороже.
Да, я мечтаю стать у миллиардных потоков. Причем так, чтоб их распределять. И на нормальное здоровое кино, и на эксперименты, и чтоб Овчаров работал, и Паша Чухрай, и оба Тодоровских. И молодым. Если б эти потоки возникли, мы бы организовали в Екатеринбурге пункт обучения и производства, чтобы люди с Дальнего Востока не рвались в Москву и сидели тут безработными, а работали на Урале, где мощная студия, ей только надо помочь. Чтобы было свое кино в регионах.

Вы много говорите о пользе созидательных мифов. Согласен: воздействие фильмов на общество велико, кино многое может сделать для его излечения. Но этому вашему тезису противопоставляют другой: интеллигенция в кризисе, она одержима идеей мотать от этой жизни подальше. Откуда возьмутся созидательные мифы?

После войны, после Гагарина 91-й год стал первой победой, которая была воспринята всенародно и искренне. И если бы культура и корневая система не были так изъедены ржавчиной лжи и безбожия, эта победа могла бы со страной сделать гениальное. Если б новые власти не стали делить портфели, воевать за кабинеты, обзаводиться охраной, машинами… Если бы начали немедленно работать. Вот кончили с ГКПЧ, два дня перекурили - и работать, делать реальные реформы!
Правда, прежде надо было понять - какие реформы. Позвать людей, которые росли здесь, знают эту землю и ее историю. Обернуться до 17-го года, посмотреть Столыпина, первую конституцию, подписанную Александром II. Посмотреть Ильина и его конституцию. Есть же умные люди, которые знают Струве, Гершензона, Булгакова, Льва Гумилева. Люди, которые понимают, что такое евразийство - мост между Востоком и Западом. Вот их и позвать: идите сюда, давайте, думайте. Мы свое сделали, место расчистили, но мы учились в ВПШ и ничего не умеем, кроме как строить коммунизм, который вообще нельзя построить. Расскажите, что и как было в России. И чего теперь делать.
Вы видели мою картину "Анна от 6 до18"? Я там все сказал. Были два полюса: США и СССР. И между ними болтался весь остальной мир. И он там уютно устроился! Воевал потихоньку друг с другом, кого-то мы поддерживали, кого-то американцы. Но мы существовали как два полюса, и это было здоровое существование. И эти полюсы невозможно сдвинуть. Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с места им не сойти. Надо было понять, что мы - мост. И встать посередине этого моста. Но мы упустили шанс. И стали тупой пилой экспериментально расчленять тело народа. А теперь прозрение. Для многих оно оборачивается злобой. Для других - вечным вопросом: что делать?
Интеллигенция не знает, куда деваться? Но она же своими руками все извела. В 91-м вместо того, чтобы искать пути, она стала требовать распятия тех, кто имел признание и при Советах. Вспомните V съезд СК СССР и посмотрите, какое страшное наказание обрушилось на тех, кто с детскостью необыкновенной топтали Бондарчуков. Что за эти 10 лет снял Элем Климов? Андрей Смирнов? Ничего. Что снял Алексей Герман? Один фильм. Что же получается, есть звери, которые могут размножаться только в неволе? Климов при власти, которая его душила, снимал замечательные картины "Добро пожаловать", "Спорт, спорт, спорт"… Герман - "Операцию "С Новым годом", "Мой друг Иван Лапшин", "Двадцать дней без войны" - это же классика! В тяжелейших условиях борьбы с Госкино, со скандалами, с лежанием на полке - но была жизнь. Теперь все можно - и что?
Свобода! А что с ней делать, толком не знают. И люди на освященных Патриархом баррикадах пели: загорелся БТР у села Кукуева, ну и пусть себе горит железяка… и далее в рифму. Но ведь в этом бэтээре горят соотечественники твои!

Где же тот человек, который готов сказать с экрана слово надежды и поддержки, к которым вы зовете?

Есть множество таких людей. Только им нужно перестать бояться выглядеть чужими среди своих.

Но это же будет, как пишут, "папино кино", "гнилой запах гуманизма"!

Вот-вот. Была такая инструкция: как вести себя за границей. Если в купе окажется лицо другого пола, нужно потребовать, чтоб - расселили. Гулять по городу только втроем. Если человек терял партбилет, он бросался с 11 этажа. Просто бумажку терял - и его жизнь на этом кончалась! За хорошую работу давали кусочек тряпки. Пять часов ты стоял с ребенком на Красной площади, чтоб посмотреть на труп. Потом очнулись: это же ужасно! За кого меня держат!
Сегодня надо точно так же очнуться от упоения "новым кино" и сказать: это - не ново и не талантливо. Это непрофессионально, пошло и бездарно. Это не кино. Хочешь снимать такое - снимай. Только до этого мы снимем Дмитрия Донского, мощную картину. И еще снимем роскошную сказку, богатую, с компьютерной графикой, с Соловьем-разбойником и Змеем-Горынычем, сказку, от которой дети будут балдеть - куда там "Бэтмену"! Что с вами, ребята! Больные, искореженные люди, уверенные в том, что интеллигент должен обязательно подыхать от голода, не понимаемый народом - что за чушь! Хочешь погибать под забором от непонимания - твое право, но какое это имеет отношение к нормальному человеческому бытию?
Любишь рокфор? Люби. Камамбер вонючий сыр, очень вкусный, с красным вином - роскошно. Но нельзя же его есть на первое, второе и третье! Нельзя этим питаться!

А может, вы тоже приверженец "папиного кино", может, вы консерватор?

Просвещенный консерватизм - единственное, на чем может держаться Россия. А когда я разговариваю с этими мальчиками, я хочу пробудить в них знаете что? Чувство самосохранения! Не только их душ, их нравственности - их жизни! Они раскачают лодку так, что кто не успеет убежать - мозги по стене размажут, на колья посадят.

В Сочи вы говорили о профессии, которая у нас вымерла, - делать кино. Есть один тест: отношение к музыке, которая в искусстве, по-моему, начало всего. Я не знаю у нас второго режиссера, который бы так точно и здорово, как вы, ее использовал. Вы ей учились?

Учился. Очень не любил сидеть за роялем и за это получал от мамы мокрым полотенцем по загривку. Но для меня музыка - все, что звучит. Я ощущал и раньше, но формулировку вычитал у Михаила Чехова: любое искусство пытается быть похожим на музыку. Музыка для меня - дыхание листвы, песня проводов, дрожание чашечки в руке. Слово - тоже музыка. Когда я репетировал Чехова в итальянском театре, я ничего не мог добиться от актеров, пока не предложил им не говорить, а - петь. И как только один вообразил себя контрабасом, другая - флейтой, все ожило и стало естественным. И это просто спасло спектакль, я уже не знал, что с ним делать.
Поэтому я стараюсь во всей партитуре фильма исходить из этого "заметно незаметного" звучания. За исключением новой картины "Сибирский цирюльник", которая - другой жанр. Я попробовал там использовать музыку, как раньше, получилось - словно одежду лилипута оставили в огромном зале.

Расскажите о фильме подробнее.

Это самый крупный проект в Европе в этом году. Картина о юнкерах, о достоинстве, романтическая, костюмная. Очень трудная. И я почувствовал себя по-настоящему счастливым, когда на 188-й съемочный день на последнем кадре сказал "Стоп!". Вы понимаете, что такое 188 съемочных дней! Когда в феврале я увидел на Москве-реке байдарки, а нам надо снимать масленицу с паром изо рта, с солнцем, со снегом. У Новодевичьего монастыря три тысячи человек массовки и декорация в несколько сот тонн на тающем льду с риском провалиться. Это были просто военные действия, и если бы не МЧС с Сергеем Шойгу и его ребятами, которые помогли нам, фильма бы не было.

Я впервые снимал такой масштаб, и мне никогда не было так трудно с монтажом - материал, как квашня, вылезал отовсюду. Вот классно сложился эпизод, но в картине он должен занять место крошечное, как мизинец. Смотришь фреску - торчит кусок чего-то. Отходишь - и видишь, что мизинец получился больше, чем рука. И режешь, и режешь, пока он снова не станет мизинцем. Это невероятно, я никогда не был так зависим от материала и его масштаба. 147 тысяч метров пленки!

Каким должен быть окончательный метраж?

2 часа 50 минут. А полный вариант будет разбит на 5 серий для ТВ. Я хочу, чтобы с этой картины в нашем кино началось хоть что-то. Чтобы люди поняли, что мы еще умеем снимать. С массовкой, с роскошным звуком. Только нужно в это вкладывать силы, умение и средства, и все вернется.

Вот я вас слушаю и думаю: а может, беда новых режиссеров в том, что они необразованны? И все, что вы говорите, для них как алгебра. За ними нет ни истории, ни даже опыта самого кино, и они все время изобретают колесо. Чему их учат во ВГИКе?

А кто учит? Если мастер курса может не придти на экзамен по мастерству, - о какой учебе речь? Варятся в своем соку необразованные люди и убеждены, что этот сок и есть жизнь. И шифруют пустоту. Они могут очень умно рассказывать про свои картины, но того, о чем они рассказывают, в их кино нет. Мало иметь задумку, надо ее о-су-щест-вить. Нужно знать монтаж, движение камеры, и как светить кадр, как построить мизансцену, как разобрать с актерами, что было до этого кадра и что будет после, только тогда можно понять, что делать здесь, в кадре. Это же все надо уметь!

На мастер-классе в Сочи вы рассказали замечательную историю: "В "Механическом пианино" должна была сниматься Елена Соловей. А у нее только что родился сын, и я взял актрису, очень на нее похожую. Репетируем. Вроде все как надо. И в то же время что-то не то. Но продолжаем. Сняли первый материал - чувствуем: что-то не совпадает. Отправляем в лабораторию - брак. Смотрим на экране и не верим своим глазам: на общем плане точно по контуру этой актрисы идет разложение эмульсии. Вот героиня вышла из кадра - и пошла нормальная картинка. Вернулась - и вместе с ней движется ореол разложившейся эмульсии. Что делать? Уговорили Соловей - и все пошло". Красиво придумали?

Чистая правда.

Вы верите в нечто, что нами руководит?

Я верю в Бога. Если есть Бог, есть и дьявол. И я очень ясно представляю, что с нами происходит. В безбожные времена застоя все было тихо и гладко: кого-то сажали, кто-то что-то писал, чего-то снимали… Работаешь - 120, не работаешь - 120. Потом все развалилось и тогда мощно поперло религиозное самосознание - где-то кликушеское, где-то изуродованное, а где-то - искреннее. Стало можно ходить в церковь, ничего за это не будет. И как реакция, возникла бесовщина. Когда поднимается одно, тут же активизируется другое. Мгновенно! Для меня это носит характер абсолютно природный: смерчи, бури, все связано, все живое. Можно назвать это мистикой, а можно - просто верой. И возвращаясь к "новому кино", я совершенно убежден: то, что этих ребят крутит, - это нормальная бесовщина. Идеологию отняли, к вере они не примкнули. И тут же являются эти "Люди и уроды", и "Тело будет предано земле…".

Вы православный. Я атеист. В стране множество конфессий. Но есть постоянный соблазн всех привести к одному алтарю и одним убеждениям. И тогда вместо примирения именем православия несут раздор. И вот Николай Бурляев на съезде призывает сделать кино, наконец, русским. А мне оно и так кажется русским, только не хотелось бы лишать его Эйзенштейна, Ромма, Райзмана и Калатозова. Как сделать общество более терпимым?

Это рудименты безбожия. Я говорил Бурляеву: нельзя все время кликушествовать по поводу того, что тебе чего-то не дают. Тебе дают все! Нужно делать свое дело и любить то, что ты любишь. Чем отличается патриотизм от национализма? Национализм - это когда я в своем самоутверждении отжимаюсь на ком-то другом. Патриотизм - это когда я свое люблю и не мешаю другим любить свое. У меня щи, а у вас борщ. А у вас что - маца? А у вас шашлык? Расскажите, как вы его делаете.
Я убежден, что православие - основа нашей страны. Потому что здесь большинство исповедует православие. Но вот я приехал в татарское село. Березы, поля - и мечеть. Для меня мечеть - это белое солнце пустыни: пески, дувалы, старики сидят. Я это понимаю, уважаю, но как-то странно видеть мечеть посреди русского пейзажа! Сколько ей лет, спрашиваю. Шесть лет как построили. А давно здесь живут татары? Восемьсот лет, отвечают. И все! У меня вопрос был снят навсегда. Если для людей, исповедующих ислам, этот пейзаж - родной, и эта речка, эта рыбка, эта березка и это поле - то, в чем они выросли, как же я могу считать, что эти люди "не вписываются в мой пейзаж"! Вписываются, и запросто, потому что это мои братья. Это нужно принципиально понять.
Я не случайно пригласил на киносъезд и раввина, и муллу. Люди, обуреваемые бесовщиной, не понимают зачем, издеваются над этим в прессе - как раввин веселил съезд, потом мулла чему-то учил. Но всё подвергая рже иронии, они себя же и опустошают.

Много говорят о необходимости национальной идеи. Но откуда ей взяться? Ее нельзя декретировать, назначить указом.

Для меня национальная идея заключается в том, чтобы был повод, возможность и основание вернуть стране достоинство. Брать в долг, зная, что не отдашь, стыдно. Это не достоинство. Плохо работать - это не достоинство. Страна жаждет любви. Она хочет быть любимой. Русского человека всегда можно убедить. По-хорошему. Ну погоди, давай поговорим. Ты видишь, у меня пока ничего не получается, давай вместе подумаем… Другое дело - имеешь ли ты право и умеешь ли так разговаривать.

Ельцин умел. Он еще секретарил в Свердловске, я туда приехал, смотрю телевизор, на экране Ельцин. Дорогие свердловчане, говорит, вы знаете, я противник того, чтоб отрывать людей от работы и посылать на село. Но сами видите - дожди, поля затоплены, если не поможем, урожай погибнет. И я тогда подумал: мне тоже не хочется ехать на картошку, но раз со мной так говорят - поехал бы. Он это умел делать.

Обо всем можно договориться! Но как договоришься, если все подвергается сомнению? В Америке президенту объявили импичмент, но он остался в истории президентом номер такой-то. Потому что был избран страной. И импичмент не означал, что он уничтожен и все его дела преданы анафеме. А ведь мы-то сегодня стоим на грани смены не президента, а строя. Каждые четыре года - смена координат. Вчерашние правители объявляются преступниками. Вчерашние идеалы - ложными. Это же постоянное состояние войны!
Как вернуть достоинство? Как снова найти национальную идею? Для начала я бы попытался объяснить людям, что хорошего сделано Ельциным. То, что плохо, - и так видно. Но ведь было и хорошее! Сегодня большинство тех, кто претендует на власть, будут строить свою политику на отрицании. И это очень просто: учителя не получают зарплату, шахтеры бастуют… Но придет другой - он что, сделает наоборот? Опять национализировать, отнять у тех, кто сумел встать на ноги? Этого допустить нельзя. Революционный путь - катастрофа для всех.
Первым большевиком был Петр I. Нетерпение видеть результаты при своей жизни в такой стране, как Россия, - то же самое, что методом поворота шлюпки пытаться повернуть фрегат. Такую махину развернуть, да еще надо всем объяснить! А времени объяснять нет, значит, надо страхом: не сбреешь бороду - в острог. И люди не понимают, что делают. И ненавидят. Русский человек, к сожалению, научен многое делать без объяснений. Но это до поры до времени. А потом он уже и объяснений не слушает.

Вас все чаще спрашивают, собираетесь ли вы выдвинуть свою кандидатуру в президенты.

Я готов помочь любому, в ком вижу реальное отражение того, о чем мечтаю, что мне кажется правильным. Я совершенно уверен: страна мудреет. Люди перестали надеяться на то, что профсоюз защитит, милиционер поможет, начальник добрый, а генсек умный. Страну можно обмануть еще раз. Но я уверен в том, что она непогибаема. Мне только жалко, что тратится время.
Хозяин - тот, кто сначала кормит тех, кто рядом и за кого он отвечает, а потом ест сам. И чем лучше он будет кормить других, тем лучше будет жить. А не наоборот, как происходит сейчас: сначала нажраться, а уж там и до других дойдет очередь. И ничего это не вызывает, кроме зависти, злобы, ненависти. И как только появится возможность, такую власть скинут.
Я власти не жажду. И убежден, что где-то в России есть достойный человек. Но он еще не раскручен, не виден, молод, его надо искать, готовить… И если возникнет ситуация, что те, кому бы я поверил, отказались, а других еще нет, и я пойму, что может быть, на какое-то время, пока растет тот, кто нужен, нужно взять на себя этот крест, то: первое - необходимы душевное понимание этого и уверенность, что так думаешь не ты один; второе - благословение Синода; и третье - осознанный отказ от строительства своей политики на отрицании предыдущей.

Как я понимаю, третье условие - уже есть, это ваша постоянная позиция.

Задача того, кто занимает такой пост, - все время слышать и чувствовать народ. Ехать в страну нужно не тогда, когда шахта взорвалась. Триаду: православие, самодержавие и народность - не зря придумали! Самодержавие - ответственность богопомазанника, православие - нравственная основа, народность - демократия. То есть когда самодержавие, стоящее на православии, являет собою прямую связь с народом.

Какой общественный строй вы считаете лучшим для России?

Самый естественный для России - конституционная монархия и просвещенный консерватизм.

Но реалистично ли это сегодня?

А разве мы имеем что-то другое? Какая разница, как будет называться император - президент, премьер-министр… Но повторю еще раз: уж коль мы сами избрали президентом Ельцина, то должны взять лучшее из того, что сделано, и это движение продолжить. Движение реформированной страны, которая должна уходить от большевизма как способа решения любых вопросов. И этот путь должен базироваться на исторической, культурной, генетической традиции, которая во все времена прослеживалась в России.

Но мы получили криминальную страну, в людях высвободились самые темные силы, и это процесс, который, по-видимому, никем не был предугадан. Как преодолеть эту, в общем-то, гибельную болезнь?

В 18-м году в Одессе был собран сход уголовного мира, который принял единодушное решение поддержать революцию. Никогда бы она не прошла, если б уголовный мир не был на ее стороне. А сегодня? Я убежден: можно со всеми договориться. В конце концов "новым русским" тоже нужны закон и защита. Хотите безопасности - давайте разговаривать. Какая вам разница, у вас 5 миллиардов или один, все равно вы уже не считаете эти деньги, у вас уже самолет, вилла здесь, вилла там, но одновременно везде вы быть не можете, остается тешиться сознанием, что у вас это есть. А человеку нужно не так много, и все равно все кончится двумя метрами земли. И приходит понимание: не в том дело, сколько ты заработал, а в том, как заработанное использовал. Почему "новый русский" финансирует симфонический оркестр? Ему скучно. Он это делает, ничего в музыке не понимая. Но его пятилетний сын уже вскоре будет это делать осознанно.

Вы часто говорите об американском опыте, и слух о вас как о стороннике отдельного пути для России мне начинает казаться тоже легендой.

Я сторонник открытой России, которая в такой же степени влияет на мир, в какой мир влияет на нее.

Вы готовы подписаться под известным изречением Вольтера: я с тобой не согласен, но готов отдать жизнь, чтоб ты мог высказать свои убеждения.

Оно слишком красиво, чтобы с ним спорить. Но такая красота мир не спасет. Зло прилипчивей добра. Особенно если добро не окрепло и не имеет под собой прочной основы. Посмотрите: людям дали возможность самим отвечать за себя, и это самое важное из того, что произошло. Но как воспользовались этой возможностью? Назвать начальника дураком только потому, что за это ничего не будет, и этим компенсировать свои комплексы, брать реванш за унижения, на которые ты сам шел, - здесь нет доблести. Я уважаю людей, которые высказывают свою точку зрения, но принципиально не приемлю диссидентства. Потому что, как правило, это борьба не с чем-то конкретным, что мешает жить, а - борьба вообще. С тем, что являет собою власть, силу. Мне объясняют: интеллигенция всегда была в оппозиции к власти. А почему это должно быть так? Я мечтаю иметь власть, которую буду любить. Мечтаю о том, чтобы жизнь моя, моих детей, моей страны зависела от людей, которых я уважаю, сам избрал и они оправдывают мое доверие - что в этом плохого? Если я верю, что решения власти вызваны искренним желанием сделать стране лучше, я готов ее понять и вместе с ней нести все тяготы. Из чего возникло противостояние интеллигенции начальству? Из того, что интеллигенция живет в дерьме, а начальство в шоколаде.

Но так не всегда было в России.

Конечно.

А противостояние было всегда.

Тоже не всегда. Вспомните Грибоедова, который говорил о декабристах: колебания умов, ни в чем не твердых. Противостояние возникло с момента, когда пагубная идея эгалите, фратерните и так далее, как бацилла, стала разъедать нутро. Братство? Конечно! Свобода? Да! Но - в рамках закона. Равенство? Но оно недостижимо, это иллюзия, обман. Равенства не может и должно быть. Даже Христос говорил: много званых, но мало избранных. Равенство - это когда я заработал и живу в доме, а ты бомжуешь под мостом. А потом протрезвеешь, придешь ко мне с топориком и скажешь: как так, у тебя все есть, а у меня ничего?
Равноправие - да! Каждому дается возможность. А уж дальше - все зависит от тебя, как ты учился, не спился ли и т.д. Мой прадед Суриков, сын казака, но при равных правах своим трудом превратился в великого художника. И у него не было папы - депутата Верховного Совета. Это вообще заблуждение, что папа может помочь, мне это только мешало. Потому что любой мой успех немедленно списывали на то, что я сын Михалкова. В школе меня так достали, что я стал врать, будто я не настоящий сын, а приемный. Будто меня нашли в разрушенном доме. Я это придумал, чтобы вызвать хоть какую-то жалость и не было повода меня все время колотить.

Мне кажется, вы и к новому своему посту относитесь как к продолжению режиссуры. Вы верите, что можно срежиссировать Союз кинематографистов? Страну?

Конечно. Убежден. Разве президент не режиссер? Посмотрите, как он режиссирует кадры. Только на другом уровне, и двигаются другие актеры. Что такое режиссура? Создание мира. Страна не возникает сама, ее создают люди. И я уверен, в ней можно создать атмосферу. Надо просто разговаривать с людьми, которые понимают, что ты их любишь, пытаешься им помочь и вместе с ними ищешь к этому пути.
Множество людей живут в заблуждении, что Россия - это Москва. Но это не так. И я спокоен, потому что точно знаю: вот перейду кольцевую дорогу и в любом доме, куда ни войду, смогу разговаривать с людьми. Мне интересна любая точка зрения. Если это точка зрения, а не просто желание оказаться сверху. Мне тогда и спорить неинтересно.

Но посмотрите на эволюцию тех, кто оказывается у власти. Ведь были живые глаза и у Ельцина, и у Чубайса, и у Немцова, у всех, на кого возлагались надежды. Но они входили во власть, и их, как в мясорубку, затягивало в то же русло. И тухли глаза. И они становились неуловимо похожими на предшественников. И что-то происходило между ними и теми, с кем еще вчера они умели разговаривать. Здесь какая-то жуткая закономерность, и неизвестно как ее нарушить.

Я знаю. Причина - безбожие. Они не знают внутреннего закона. Поймите, существует духовная работа, которая идет помимо прессы и телевидения. Представьте себе, что следующий президент примет присягу в Успенском соборе. Или перезахоронение царских останков - оно могло бы стать окончанием гражданской войны. Надо было объяснить людям: это не монархизм, это дань покаяния. Надо сказать: мы - государство, президент, губернаторы России - этой акцией заявляем всем: мы не можем решать политические проблемы через кровь, убийства, вооруженное сопротивление одного брата другому. И передать эти останки из рук в руки из Екатеринбурга до Невы - это была бы такая красивая акция! Это - режиссура!

Человечество придумало ритуалы для самозащиты.

Вот! С колокольным звоном, с прямой трансляцией. Как охранять эту церемонию? Но вы же сумели охранить бегуна с факелом, чтоб он добежал до Москвы и зажег газовую горелку, потратив на это тучу денег! Да, чтоб работало ФСБ, чтобы никакая сволочь-провокатор не кинул туда гранату. И можно было бы снять гениальную картину о том, как кончаются смутные времена.