Режиссер Валерий Тодоровский – автор представленного в конкурсе фестиваля «Кинотавр» фильма «Тиски» (2007) – уже снимает в Минске новую картину – «Буги на костях» (2007), герои которой рассказывают историю стиляг 50-х годов посредством песни и танца. К съемкам готовились долго, сценарий был написан аж восемь лет назад, а подготовительный период длился два года. Запустились лишь в начале мая, и впереди еще несколько месяцев работы на студии «Беларусьфильм», после чего не менее длительный период съемок в Москве и даже Санкт-Петербурге. Кино костюмное, историческое, сложное с точки зрения декораций, костюмов, хореографии и вокала. Снимают упрямо и скрупулезно. Режиссер Валерий Тодоровский, сидя в обеденный перерыв в своем фургончике, рассказывает не только о «Буги на костях», но и своем триллере «Тиски».

-- Не находите ли вы, что в российском кино сейчас имеется некая тенденция к увеличению жесткости? Как в этом отношении выглядит фильм »Тиски«? Есть мнение, что он чересчур жесткий, это видно уже даже по названию.

-- А у меня есть впечатление, что у нашего кино напротив, есть тенденция к паточной сладости, мягкости – смотрите сами: «Жара» (2006), «В ожидании чуда» (2007). Все, что выходит в последний год, не просто не имеет отношения к жесткости, а даже не имеет ничего общего с какой-либо реальностью. Российское кино активно идет по голливудскому пути создания сказок. Мне кажется, что я делаю фильмы, которые сильно выбиваются из этого потока. Что касается »Тисков«, то я не думаю, что фильм жесткий, но он реалистичный – это факт. Однако сложно сказать, что это какая-то чрезмерно брутальная история. В первую очередь, это человеческая история, причем достаточно красивая и не погруженная в серую действительность. Российское кино сегодня никак не страдает жесткостью, оно скорее натянуло на нос розовые очки, идя на поводу у неискушенной публики.

-- В какой мере в »Тисках« поднята тема наркотиков?

-- Там многое завязано на наркотиках, а это огромная проблема. Но я не стал бы это снимать, если бы мне хотелось просто рассказать, что наркотики – это плохо. Это достаточно серьезная человеческая история – там есть любовь, драма и криминал. Есть выбор. Что касается наркотиков, то речь идет больше про наркотрафик, про людей, которые занимаются торговлей. Столкнувшись с этим однажды и начав вникать, я сам такие ужасы увидел и услышал.

-- А как это вы столкнулись с этим и начали вникать?

-- Давайте я тогда объясню, откуда возник этот фильм. Мы сейчас снимаем »Буги на костях«, который готовился два года. Это очень тяжелый проект – костюмный, исторический мюзикл. В процессе подготовки нам приходилось не раз откладывать все, потому что мы оказывались не готовы. Как мне кажется, у меня были набраны очень хорошие артисты. Но когда в очередной раз были отложены съемки, появилось ощущение, что еще немного и моих ребят расхватают. Было уже некрасиво сказать: нигде не снимайтесь, ждите. Я понял, что единственное мое спасение – это снять другой фильм с ними же. У меня лежал сценарий »Тисков«, который предназначался другому режиссеру. Но он отказался, сказал, что не хочет снимать. Я прочитал сценарий свежим глазом и увидел, что там есть все роли для моих пацанов и девушек. Только с той разницей, – в чем был особый кайф, – что они все там абсолютно менялись ролями. Тот, что у нас в »Буги« играет романтического героя, в »Тисках« становился жутчайшим убийцей. Еще была такая наивная мысль, что надо снять не очень сложный летний фильм, то есть очень быстро и недорого. Но никогда не слушайте того, кто вам скажет, что это возможно. Процесс оказался страшный, тяжелый и изнурительный. А когда ты в это вникаешь, оказывается, что в сценарии что-то не то, его надо переделать. Дальше мы поехали в Ростов, где было 52 градуса жары и группа два месяца снимала в состоянии абсолютного биологического шока. Это оказался очень тяжелый фильм.

Теперь что касается наркотиков. Естественно, когда я прочел сценарий, мне захотелось пойти к компетентным людям и выяснить, а как это бывает на самом деле. Мы с Леонидом Исааковичем Ярмольником, продюсером фильма, обратились в Госнаркоконтроль, непосредственно к генералу Черкесову, который возглавляет эту организацию. Он прочитал сценарий и захотел принять участие. Оно заключалось и в некоторой финансовой поддержке, но важна была консультация. Были выделены люди, которые рассказали, как это все происходит – и вот тут мороз пошел по коже. Я видел своими глазами людей с колотыми венами, в героиновом бреду, общался с ними, и, поверьте мне, это все довольно страшно. Но я бы не хотел, чтобы »Тиски« воспринимался как фильм исключительно о наркотрафике. Это человеческая драма, хотя прокатчики говорят, что слово »драма« произносить нельзя. Мол, народ не пойдет, он же любит сказки.

»Должен быть веселый фильм«

-- Говорят, что у вас есть принцип – не работать дважды с одними и теми же актерами. Можно ли считать, что »Буги на костях« – это исключение из правил, потому что, помимо молодых, у вас играют Леонид Ярмольник, Олег Янковский, Сергей Гармаш, Ирина Розанова, то есть вы сделали ставку на тех, с кем работали раньше?

-- Я снимаю именно тех, с кем работал раньше – я имею в виду звезд, – но у них маленькие роли. У каждого есть свой эпизодический »выстрел«, некая маленькая рассказанная история. И это принцип. А что касается молодых, то еще раз говорю – снимаю их потому, что мы изначально так завязались, один фильм стал продолжением другого. Совсем не факт, что потом я их буду всю жизнь снимать.

-- Насколько »Буги на костях« отличаются по настроению от предыдущих фильмов Валерия Тодоровского?

-- Кардинально. Это должен быть веселый фильм. Но не в том смысле, что все танцуют и поют, а по сути. Он игровой, актерский, танцевально-музыкальный, там должно быть больше юмора. Притом, что история, которая рассказывается, – отнюдь не »Голубой огонек«. Она достаточно жесткая.

-- Сказки не будет?

-- Здесь будет сказка, но она будет очень честная. Не сахарная, не приторная.

»Мы здесь первопроходцы«

-- Режиссура фильма, в котором очень много танцев и музыки, должна по идее отличаться от постановки обычного фильма…

-- Это очень интересный вопрос. Я сам никогда в жизни не имел с этим дело. Да думаю, что сегодня у нас в стране в кино не имел с этим дело вообще никто. На сцене – ставили, а мюзиклов в кино у нас в стране нет. Я подчеркиваю – мюзиклов, а не музыкальных фильмов, где герой может взять гитару и спеть – это не мюзикл. Это просто фильм, в котором поют. Мы здесь первопроходцы. Соответственно то, что здесь происходит – мучительное и радостное одновременно постижение этого жанра. Мы занимались последний год в Москве репетициями танцев. Музыка делалась больше года. Оказалось, что это абсолютно неизведанная территория, на которую все, кто здесь участвует, первый раз в жизни ступили. С одной стороны, это иногда адские мучения, потому что просто непонятно, как делать, и какие-то вещи ты вдруг обнаруживаешь в процессе. С другой стороны, это, конечно, кайф. Но когда человек запел и затанцевал на экране, то есть большая опасность, что зритель скажет: »Ой! Оперетта какая-то!«.

-- Вы имеете в виду нелепость происходящего – как в индийском фильме?

-- Да! Чтобы этого избежать – чтобы все было по-настоящему, но с драйвом – приходится иногда не спать ночами. А точнее, не спать ночами постоянно и по капле выстраивать органику, в которой эти люди могут существовать. Пока что мы снимаем всего пару недель, и тем, что получается, я доволен.

-- Ваши актеры на первый взгляд не кажутся очень подвижными танцорами. Но они быстро опровергают это, когда начинают двигаться. Как и по какому принципу вы их отбирали?

-- Надо было найти артиста, который для начала бы просто подходил на роль, – вне зависимости, мюзикл это или нет. Дальше они на пробах пели и танцевали. Мне повезло – оказалось, что те, кого мне хотелось взять, еще и умеют танцевать. Еще ходил посмотреть танцоров. Я думал, что среди них тоже могут быть хорошие артисты. Выяснилось, что это категорически другая профессия. Но, во-первых, это совершенно другой танец, который для фильма уже не подходит. Когда танцуют актеры – они будто »проживают« его. Танцоры же – очень точно выполняют движения. Кроме того, у танцоров нельзя снимать лица. У них абсолютно бессмысленные глаза. Артисты, кстати, еще и поют. Когда мы с нашим музыкальным продюсером Константином Меладзе пробовали профессиональных певцов – выходила катастрофа. Поют хорошо, но ощущение, что ненастоящее это все, души нет.

Поэтому я и говорю, что вся собравшаяся компания уникальна. В главной женской роли снимается Оксана Акиньшина, которую никак не назовешь »свежим лицом«, но тут абсолютное исключение. Мы провели кастинг, и, если говорить про возраст, юность, органику, то лучше нее никого было не найти. В какой-то момент выбрали полячку, она действительно была хорошей. Но потом меня стала разъедать мысль, что она все равно в этой компании чужая. В итоге остановились на Оксане. Она потрясающе влилась в коллектив. Вместе со всеми репетировала, несмотря на то, что у нее есть статус звезды, а они все – дебютанты.

-- »Старые« актеры у вас тоже танцуют и поют?

-- Частично танцуют. Я могу сказать, что неделю назад здесь танцевал Олег Иванович Янковский. По полной программе, в большом количестве дублей. Отплясывал и показал себя с самой лучшей стороны.

»Они первые захотели стать другими«

-- »Буги« – это фильм о стилягах. Какой смысл в это движение вкладываете вы: это действительно люди, которые противопоставляли себя советской идеологии, либо просто легкомысленная молодежь, которой всего лишь хотелось выделиться?

-- Мы живем в такой стране, в которой надеть в некие времена цветные носки – подвиг почище, может быть, чем взорвать вагон с немецкими танками. Я знавал людей, которые подвиги на войне совершали, а потом боялись в кабинет партийного начальника зайти от страха. Стиляги не были борцами – вся их идеология заключалась в том, что хотелось новый пиджак. Но они совершили для этой страны то, чего не сделали другие. Они первые захотели стать другими. Что было опасно – они, может, даже и не сознавали, что делают. И я снимаю фильм не столько про стиляг, а про свободу, про свободных людей. О том, что это ценность, которую очень трудно заменить чем-то еще. Для этого стиляги – идеальны. Более жесткой реальности, чем та, в которой они жили – трудно себе представить. И еще: дело в том, что ведь мюзикл можно снять про все. У стиляг танец, движения, даже походка были принципиально другими. Это была их позиция. Вот вы танцуете так, а мы иначе. И это уже фундамент для мюзикла. Люди телом выражают несогласие. Они одевались по-другому, ходили иначе, танцевали. Походка и есть основа для мюзикла. Мы уже видим, как они могут двигаться. Этот фильм про свободу. Про то, что можно быть разными в стране, где всех пытаются сделать одинаковыми. А цветные носки человек надевал, не думая ни о чем. Но кроме того, что ему хотелось перед чувихой выглядеть хорошо, – это была смелость, огромное желание быть другим.

-- Вы говорили в интервью, что »Буги« – это ваша мечта. Почему?

-- У многих есть фильм, который хочется снять. И человек может долго к этому идти. Так было и с »Буги на костях«. Я про стиляг узнал, когда учился во ВГИКе, то есть еще студентом. Начал интересоваться, читать, спрашивать людей. Потом решил, что это очень хорошая история для мюзикла. Через несколько лет познакомился и подружился с Юрой Коротковым. Я ему все рассказал, он написал сценарий. Далее я стал показывать сценарий, а мне сказали: ты что, где деньги взять? Так это кино становилось мечтой. Я не мечтательный юноша, я все это время работал, снимал фильмы, но я ждал того момента, когда можно будет это реализовать. Мне было важно снять мюзикл про стиляг. Замысел заключался именно в единстве формы и содержания.

-- Вам приходилось когда-нибудь самому покупать шмотки, придя в магазин и сказав пароль продавцу, чтобы он вас отвел в подвальчик и показал то, чего нет на прилавке?

-- В 70-х на проспекте Вернадского у кинотеатра »Звездный«, где-то на задворках, я покупал кроссовки. Там был какой-то человек, который подошел ко мне и сказал: »Кроссовки хочешь? Адидас«. Я говорю: »Очень хочу«. Тогда он говорит: »50 рублей«. Я ему: »У меня нет«. Он сказал: »Завтра приходи сюда в это же время, буду здесь«. И я добывал деньги, и покупал эти кроссовки.

-- А как деньги добывали?

-- Ну, у родителей просил, еще где-то брал, были накопления какие-то.

»Час открыться с другой стороны«

-- Валерий Петрович, почему вы скрываете музыку, которая будет в картине?

-- Все очень просто. Музыка – интрига мюзикла. Если она до фильма уже всем известна, то пропадает смысл. Она должна выстрелить вместе с фильмом. Должна быть привязана к нему.

-- Рассказывали, будто за музыку к »Буги« брались и Леонид Агутин, и Евгений Маргулис. Почему они не смогли?

-- Мы обращались к разным людям. Да, занимались этим и Леня Агутин, и Женя Маргулис, и другие. Все внесли свою лепту. Но я могу сказать ответственно, что сегодня в стране – да и в мире – нет композитора, который мог бы написать мюзикл с нуля. Пожалуй, только Эндрю Ллойд Уэббер – и то он пишет музыку по десять лет. Те люди, которые нам помогали, брались, конечно, за героическое дело, за что им большое спасибо.

-- Алексей Рыбников у вас не возникал в качестве кандидата в композиторы к этой картине?

-- Мы естественно обсуждали это, но было известно, что он занят чуть ли не на 5 лет вперед.

-- Мы знаем Константина Меладзе, фигурирующего у вас в качестве музыкального продюсера, как автора многих эстрадных шлягеров. Несмотря на его неоспоримый талант, не боитесь ли вы, что в связи с его именем от музыкальной части фильма будут ожидать, условно говоря, поп-музыки уровня »ВИА Гры«?

-- Легко могут ожидать. Но они там этого не увидят. Когда мы окунулись в музыкальный мир, то поняли, насколько он циничен. Там очень много людей, которых мы знаем с одной стороны, но у них есть и другая, невостребованная. Тот же самый Костя – абсолютно блистательный композитор, аранжировщик, музыкальный продюсер, человек мирового класса. Но те 15 лет, что он трудится в шоу-бизнесе, никому это было не нужно. Поэтому когда мы пришли к нему и предложили эту историю, он понял, что пробил час открыться с другой стороны.

-- У вас какая с ним схема работы? Насколько музыка написана заранее? Или вы ему показываете отснятый материал, и он пишет?

-- Одна из главных причин, по которой мы откладывали съемки – в том, что была не готова музыка. Снимать мюзикл, не имея музыки, сложно. Он писал все это в течение года, а мы снимали »Тиски«.

»Кто не снимал мюзикл, тот не снимал кино«

-- Когда пишут про ваш фильм, то говорят, что Тодоровский возрождает жанр, который незаслуженно забыт. Насколько это справедливо, и почему, вы думаете, он был забыт?

-- У нас тут на третий съемочный день, когда мы сидели в час ночи уже просто мертвые, кто-то сказал фразу: »кто не снимал мюзикл, тот не снимал кино«. Исходя из этого, можно понять, что жанр этот не то, что забыли, – его просто очень трудно снимать. Очень многое должно совпасть. Был Александров, который болел мюзиклами и даже изучал этот жанр в Голливуде. Но вспомните: когда он снимал свои фильмы, с ним рядом был такой человек как Дунаевский, гений, который выстреливал мелодиям постоянно. Каждые две недели у него выходил хит. Была Любовь Орлова, звезда поющая и танцующая. Что и стало причиной короткого ренессанса советского мюзикла, потому что сошлось много разных факторов. Я ничего не возрождаю, я просто хотел этого давно – и вот добиваюсь. Мне уже говорили, что другие мои коллеги тоже уже начинают снимать мюзиклы, так что эта тема постепенно возникает. Жаль тех, кто начинает с нуля. Потому что если у них серьезные намерения, то им будет очень тяжело.

-- Несколько лет назад в интервью вы рассказывали про съемки «Любовника» (2002) в Минске и сказали, что этот город намного удобнее и дружелюбнее Москвы. Как-то изменились условия работы здесь?

-- Начну с очень простых, приземленных вещей. Москва сегодня – это город, практически непригодный для съемок. Он становится потихоньку непригодным и для жизни. Начиная от пробок, чудовищной дороговизны на каждом шагу и заканчивая простой невозможностью с кем-либо договориться. В Нью-Йорке или Токио тоже есть проблемы с пробками, но там хотя бы с этим смирились и придумали, как жить дальше. В Москве – нет. Поэтому все чаще киношники куда-то уезжают. Пытаются найти место, где можно хотя бы передвигаться по городу. В этом смысле Минск – город по-прежнему очень удобный для кино. В нем есть очень хорошие натуры, улицы, можно найти почти все. Есть »Беларусьфильм«, где можно построить декорации. Есть люди, которых можно взять на работу, профессионалы кино. Тут есть хорошая спокойная, размеренная атмосфера, без истерики. Можно спокойно снимать по 12-14 часов в день. Но »Буги« не могут сниматься здесь целиком. Съемки продолжатся в Москве и даже на две недели придется поехать в Санкт-Петербург. Потому что какие-то вещи из 50-х годов сохранились только там, а в Москве уже нет.

-- Вашего главного героя зовут Мэлс – это Маркс, Энгельс, Ленин и…

-- …и Сталин!

-- А почему девушку называют Пользой?

-- У стиляг было принято называть друг друга английскими именами. То есть Федя – это Фред, Боря – Боб. Она у нас Полина, что значит – Полли. Но ей еще придумали кличку Польза. То есть у нее три имени, хотя, в принципе, у всех по два. Они ведь так и говорили: »Здорово, Фред!«, »Привет, Боб!". Они думали, что живут как бы в Америке. Для них это была страна, где играют джаз, где все свободно, где все – настоящие чуваки.