У русского кино появилась своя история

Все-таки интересная у нас была «империя»!
Россия и русский народ – главные составляющие всей эсэсэсэрии, ее основа основ, по какому-то неписаному, но неумолимому закону были лишены многого из того, что автоматически дозволялось абсолютно всем прочим братьям и сестрам из союзных республик.
Не испытав счастья носить у сердца партбилет, я никогда не страдал от того, что в отличие от узбеков и эстонцев у нас нет российской компартии.
Но если брать дела поближе, то почему, с какого «бодуна» у нас до самых перестроечных времен не было российского Союза кинематографистов? Почему во всех книгах по истории кино русское кино непременно надлежало растворять в общесоветском «многонациональном» кинококтейле, а сама мысль написать о русском кино как таковом казалась не только крамольной, но и оскорбительно-шовинистической?
Я прекрасно помню обморок у наших издательских надсмотрщиков, когда в серии книг, посвященных кинематографиям «братских республик», вдруг появилось предложение об аналогичном издании о русском кино. А у нас в тогдашнем издательстве «Искусство» выходили труды не только о «киргизском чуде», но и о синематографе Черной Африки.
Впрочем, еще и на исходе перестроечных времен, когда, кажется, были порушены все какие-либо существовавшие табу, далеко не все аплодировали проекту отдела отечественного кино НИИ киноискусства написать, наконец, историю русского кино саму по себе, не смешивая ее с узбекским кинопловом и украинскими киногалушками. А казалось бы, столь простое и естественное желание поименовать наше кино русским, а не российским (государственный оттенок!), нарисовало тогда на некоторых лицах весьма сложные чувства…
И тем не менее, такая книга, рождавшаяся долго и в страшных муках, сначала в машинописных текстах, а потом с еще большими терзаниями и невероятными приключениями в издательских стенах, у нас наконец появилась. Огромная, толстенная, килограмм пять весу. Впрочем, она примечательна не только богатырскими габаритами, но и своим незаурядным замыслом и исполнительским мастерством.
Должен заметить, что к тому моменту, как произошло само зачатие этого уникального киноведческого труда, тогдашнее руководство НИИ киноискусства и многие сотрудники прекрасно понимали, сколь необходима книга по истории русского кино, которая впервые не расчленяла бы его на дореволюционный и советский периоды, не отделяла «серьезное кино» от «легких жанров» и была бы напрочь лишена какой-либо политической конъюнктурщины, как, впрочем, и многих других чисто киноведческих заморочек, мифов, преувеличений и умолчаний, традиционно искажавших биографию отечественной киномузы.
Но как подступиться к такой работе? На каких принципах ее построить? Никто не знал. Ведущие сотрудники поглядывали друг на друга, не решаясь взяться за такую новую и сложную работу в одиночку. И тогда Лиля Маматова предложила свой простой и неожиданный план: надо написать книгу про самые лучшие, самые яркие и неординарные фильмы нашего кино. Но написать так, чтобы в серии очерков про самые-самые прославленные картины пусть пунктирно, но отчетливо и объемно предстанет прекрасная и трагическая биография нашего кино и все то главное, отличительное, бесценное, чем оно обогатило нашу национальную культуру.
Ход, казалось бы, слишком уж незатейливый и простодушный, но на самом деле не только выигрышный, но и глубоко логичный. Фильмы-шедевры, фильмы-кульминации, выстроенные в ряд, – это отнюдь не парад и не киноВДНХ, не шикарная витрина магазина при пустых полках. В переходах от одной великой картины к другой особенно остро ощутимы своеобразные черты и совершенно особый характер развития нашего кино. Это не мягкая, плавная эволюция, а сплошные прыжки и рывки в сторону, испепеляющая жадность к новизне, не позволяющая столбить и осваивать бесценные находки и великие открытия, а подталкивающая постоянно нестись куда-то вперед, дальше, дальше, дальше.
Не так ли создавалось, впрочем, и само наше государство? Ведь, казалось бы, всего нам хватало на землях между Днепром и Волгой, но почему-то поволокло в Зауралье и дальше, а потом аж до Тихого океана дотопали. Хорошо, что на пути к Америке оказался пролив, а то бы сейчас наши земли где-нибудь ниже Чили пролегали…
В книге «Шедевры российского кино» замечательно, даже захватывающе переданы эти броски нашего кино в новые и неизведанные пространства, стремление все сделать не только впервые, но еще и по-своему, на российский лад. И хотя книга построена как серия кратких очерков о лучших фильмах и в ней поневоле опущены многие важные события, сыгравшие в судьбе нашего кино огромную, подчас роковую роль, сами очерки написаны так, что этот событийный фон все время ощутим. Более того, очищенное от шелухи исторических подробностей повествование позволяет куда более глубоко и доказательно оценить даже те важные события и явления, о которых в книге не говорится. И в этом смысле нииковская история, состоящая как бы из одних только крупных планов, запечатлевших отдельные фильмы, создает панорамное видение и эффект настоящей фрески.
И, наконец, еще один ее несомненный козырь. Впервые в нашем киноведении осуществлена такая масштабная и радикальная «реабилитация» и пересмотр самой шкалы ценностей. Эта «реабилитация» относится не только к судьбам «полочных» картин («Иван Грозный», «Андрей Рублев», «Проверка на дорогах», «Агония»), которые удостоены в книге титула «лучших российских фильмов», «шедевров». По-своему реабилитированы и поставлены в тот же ряд фильмы Э.Рязанова и Л.Гайдая, которые, давно став подлинно народными, в извращенной системе советских ценностей никогда не могли быть поставлены рядом с «большими» полотнами золотого КПССного списка.
В нииковских «Шедеврах…» все эти дурацкие перегородки и абсурдные разделения, слава Богу, наконец порушены, и тихая, простодушнейшая, но очаровательная «Золушка» совершенно заслуженно и по праву стоит в одной шеренге с величественным «Иваном Грозным», а «Берегись автомобиля» естественно и нормально выглядит по соседству с «Зеркалом» и «Калиной красной».
И особенно отрадно, что вся эта огромная и сложная работа по крушению перегородок и пересмотру прежней иерархической лестницы в кои-то веки осуществлена, наконец, без конъюнктурной компанейщины, без шараханий из крайности в крайность, а исполнена спокойно, интеллигентно и более чем доказательно.
Все ли удалось авторскому коллективу, в котором столь причудливо сошлись «и стар, и млад»?
Предвижу, что основные нарекания пойдут, в основном, по линии: а почему в этой книге нет такого-то замечательного фильма?
Я тоже не удержусь и спрошу: куда дели Киру Муратову? Ну, ладно, по-дурному отдали Украине Крым (никогда с этим не примирюсь!). Но Киру Георгиевну-то зачем одесскому народу оставили? «Короткие встречи» с Высоцким и Руслановой в главных ролях, снятые по сценарию московского автора, это что – «украинское кино»? И «Долгие проводы» – тоже Украина?
Впрочем, и без этих двух абсолютно нашенских, русских шедевров, книга, конечно же, все равно состоялась. Ее появление – событие праздничное, незаурядное.
В этой работе нииковцы не ударили в грязь лицом не только с учеными текстами. Книга щедро, даже шикарно иллюстрирована. Фотокадры разыскивались в самых немыслимых местах и отбирались, похоже, с такой же тщательностью, вкусом и любовью, что и словесный ряд.
Конечно, издать сегодня книгу столь высокого художественного и полиграфического уровня стоит хороших денег. Их в институте, естественно, не было. Пришлось идти на жертвы – затягивать поясок, экономить на самом необходимом. Когда и этого не хватило, перед нииковцами встал выбор: либо отказываться от дорогостоящего оформления и выпускать «Шедевры…» на туалетной бумаге, либо вынужденно притормозить издание некоторых других научных работ и уж тогда салютовать российскому кино по задуманной программе. И вот характерная деталь: никто из авторов «отодвинутых» рукописей не возроптал. Обошлось без обид и надутых губок. На «жертвоприношение» пошли как никогда дружно и осознанно. По нравам наших дней – случай почти феноменальный…
Лилия Хафизовна Маматова – прародительница этой замечательной книги, ее душа, мотор и главная трудовая сила, к сожалению, не дожила до счастливого мгновения выхода книги из печати. Сердце ее остановилось, когда она редактировала уже самые последние ее строки. Но если с небес все-таки видно, что творится тут у нас, грешных, на земле, то душа главного инициатора чудо-книги должна быть довольна. Хочется надеяться, что и авторы знаменитых фильмов, увы, обитающие на тех же небесах, тоже могут быть удовлетворены отданными им почестями. И возможно, обмениваются между собой впечатлениями, шутливо подначивая друг друга по поводу того, кому пламенных строк и восторгов перепало поболе. А ехидна-пересмешник Эйзенштейн, возможно, даже и расчувствовался, отказавшись на сей раз от своих язвительных афоризмов и убойных шуточек.
Так или иначе, у всех нас теперь есть, наконец, история нашего кино, представленная его самыми лучшими, самыми достойными фильмами!
И с этим отнюдь не рядовым и столь долгожданным событием можно от всей души поздравить всех кинематографистов России, всех тех, кто любит наше кино.