Интервью с Нуми Рапас

О Ридли Скотте, сильных женщинах и космосе

Ридли восхитителен, я обожаю его – абсолютно фантастический человек: скромный, чрезвычайно открытый и любознательный, в то же время он точно знает, чего хочет добиться. Ему свойственны здоровая педантичность и желание достичь совершенства, однако он всегда готов идти на эксперимент – в процессе съемок он прислушивался ко мне и охотно реагировал на мои пожелания. Работать с Ридли – невероятное удовольствие.

Как бы вы описали визуальную стилистику «Прометея»? Что в нем нового?

Мы практически не использовали хромакей – всего лишь пять или шесть раз в течение съемок, что было очень неожиданно. Большинство декораций было отстроено в натуральном масштабе. К тому же Ридли, будучи настоящим художником и творцом и обладая уникальным вниманием к деталям, хотел добиться абсолютной аутентичности. Каждое утро у меня на глазах он делал потрясающие эскизы и макеты сцен – графические новеллы по мотивам сценария, которые очень помогали сориентироваться перед очередным днем съемок. Не думаю, что я смогу подобрать точное описание сцен, они не сопоставимы ни с чем из того, что я видела ранее. Ощущение во время съемок было такое, что мы на самом деле покинули планету Земля и оказались в новом, вполне реалистичном измерении, без притворства и неуклюжих декораций.

Были ли вы «одержимы» фильмом «Чужой» в юношестве?

Конечно! Фильм меня потряс неописуемо, особенно образ сильной и властной женщины и то, что Ридли создал этот образ, предпочтя пресловутому сексуальному доминированию человечность. Это меня заинтриговало, ну а спустя несколько лет я увидела «Тельму и Луизу», и мой интерес к Ридли как к режиссеру только усилился!

Есть ли сходные черты между Рипли из «Чужого» и вашей героиней в «Прометее»?

Да, пожалуй, есть, несмотря на то, что моя героиня, Элизабет Шоу, более женственна. Рипли была ближе позиция лидера-одиночки, у нее плохо складывались отношения с командой на личностном уровне, а Элизабет лучше приспособлена к работе в коллективе. Моя героиня в «Прометее» очень страстная, верящая в Бога, нацеленная на мечту, она убеждает людей в необходимости миссии, и это несмотря на то, что она – археолог и ученый. В этом противоречие ее натуры и даже повод к опасному внутреннему конфликту. В начале фильма Элизабет переполняют надежды, стремления и вера, она руководствуется «ребяческим эго» – жаждой открытий, но затем, в процессе развития сюжета, моя героиня превращается в воина, в ней пробуждается неистовый дух борца.

Вам нравится исполнять роли сильных женщин?

Нравится, но это вовсе не означает, что я намеренно выбираю только подобные роли и хочу постоянно пребывать в образе сильной несгибаемой женщины. Но это интереснее, такие характеры предполагают большую амплитуду возможностей и действий, выходя за рамки стереотипа сексуальной, привлекательной и мистической женщины. Сколько себя помню, читая литературу, я ассоциировала себя с мужскими персонажами. Даже в юношестве, когда я смотрела фильмы, например, «Лицо со шрамом», Тони Монтана мне был гораздо ближе, чем героиня Мишель Пфайффер. На самом деле, характеристика «сильная женщина» – не исчерпывающая. Мои персонажи могут быть и женщинами, и мужчинами, мне важнее отображать человеческие, внегендерные качества и, скажем так, внутреннюю борьбу.

Насколько сильно вы вживаетесь в роль? Как это было в «Прометее»?

Да, определенно. Когда мы закончили съемки в Исландии, я ощущала себя немного потерянной – будто бы возвратилась на Землю из затяжного путешествия в космос. Я даже начала мечтать на английском, хотя и выучила язык лишь три года назад. Сам опыт актерской игры на английском был новым и необычным: несмотря на то, что первую полноценно англоязычную роль я исполнила в «Шерлоке Холмсе…», ощущения были такие, будто в «Прометее» я открыла для себя новую вселенную вместе с Ридли. В моем воображении рождались фантасмагорические образы и хаотичные сны с черными ангелами, Богом и Дьяволом в главных ролях. Образ Элизабет Шоу стал частью меня, фактически на подсознательном уровне.