Досье Джона Доу

Дэвид Финчер впервые
открывает свой архив, чтобы
пролить новый свет на
историю своего
блистательного
триллера
«Семь»

«Это просто кошмар какой-то», – говорит Дэвид Финчер, глядя на 80-й номер EMPIRE за февраль 1996 года. С обложки на него смотрит Брэд Питт во всей его модельной красоте – светлые волосы, голубые глаза, голубая рубашка, – однако сопровождающая фотографию подпись гласит: «Семь: Самый страшный фильм в истории кино!» За 25 лет истории журнала трудно вспомнить худшее сочетание текста и изображения. Похоже, мы зря начали встречу с Финчером с демонстрации старого номера.
Знаменитый режиссер решил в честь выхода 300-го номера нашего журнала подарить EMPIRE беспрецедентный доступ к архиву «Семи» в его штаб-квартире в Западном Голливуде. Офисы кинокомпаний обычно украшены постерами их лучших хитов. Гостей Финчера же встречает плакат с цитатой из рецензии кинокритика газеты Evening Standard Александра Уокера, заклеймившего «Бойцовский клуб» как «не только антикапиталистическую, но и антиобщественную и даже антибожественную» картину. (Также здесь стоит маркерная доска, на которой расписаны сюжетные линии «Карточного домика», – но об этом ни слова!) Офис Финчера столь аскетичен и суров, что в сравнении с ним Шоушенк кажется роскошным особняком.
В 1995 году «Семь» стал визитной карточкой Финчера-кинорежиссера, и он до сих пор остается его лучшей картиной (за возможным исключением «Клуба») – идеальным сочетанием мрачной атмосферности, превосходных актеров и уникального финчеровского попкорнового нигилизма. Отчасти захватывающий детектив, отчасти жуткий хоррор, «Семь» и двадцать лет спустя впечатляет обилием затронутых и раскрытых тем: природа зла, польза нитрата серебра, одиночество жителей мегаполиса, важность чтения (даже сокращенных версий), всеобщее распространение апатии и умение Моргана Фримена отлично смотреться в любой шляпе. Также это фильм, который преодолел немало испытаний: студийные вмешательства, слабые предварительные оценки, отвратительный маркетинг и, возможно, самая депрессивная концовка в истории Голливуда.
«Да, – соглашается Финчер, устраиваясь на диване. – Он пережил даже эту ужасную обложку EMPIRE».

«Ваш фильм не выйдет с
головой в коробке.
Я этого не позволю».

Продюсер Арнольд Копельсон сказал это Дэвиду Финчеру, когда уже приближалось начало съемок. Написанный Эндрю Кевином Уокером, когда он мучился в Tower Records (и пытался сочинять для маленькой студии, выпустившей «Сканирование мозга», «Прилив крови» и «Парк извращений»), сценарий «Семи» был известен в Голливуде как «Фильм с головой в коробке». Можно понять, почему Финчер не согласился с Копельсоном – нельзя убрать голову в коробке из «Фильма о голове в коробке».
Как хорошо знают поклонники фильма, Финчер получил первую версию сценария (ту, где была голова в коробке) по ошибке. Он прочел первые 13 страниц, решил, что не хочет снимать «кино о пожилом и молодом полицейских», и продолжил чтение лишь после того, как его об этом попросил его агент Ричард Ловетт.
«Я добрался до сцены, в которой Джон Доу сдается, и подумал: “Черт, это крутое кино”. Затем я дочитал до головы в коробке и подумал: “Какая беспросветная история. Я хочу ее снять!”»
К тому времени сценарий уже был переработан для режиссера Джеремайи Чечика (будущего постановщика «Мстителей» с Рейфом Файнсом и Умой Турман) и актера Дензела Вашингтона, намеревавшегося сыграть вспыльчивого детектива Дэвида Миллза. В их версии головы в коробке не было. 11-й вариант текста завершался на том, что Миллз (ныне Брэд Питт) спешил домой к своей жене Трейси (Гвинет Пэлтроу), которая принимала ванну, пока серийный убийца Джон Доу бритвой вскрывал окно в их квартире. Финчеру такая концовка казалась откровенно скучной. К счастью, у него нашлись умные и влиятельные сторонники – президент по производству студии New Line Майк де Лука, а также звезды Питт и Фримен (детектив Сомерсет). Всем им очень нравилась сцена, в которой коробку с головой доставляет курьер службы UPS. Поэтому де Лука сказал Финчеру, чтобы тот продолжал работать и не ввязывался в споры, чтобы не привлечь внимание, как выражается режиссер, «всей крысиной стаи».
«Обычно студии думают, как бы кого не оскорбить, – продолжает Финчер. – Майкл же сказал: “Пусть они все утрутся”». И голова Трейси вернулась в коробку.
Версия Чечика отличалась не только головой героини. В его варианте сценария картина переключалась между полицейскими и Джоном Доу, замышляющим свои злодеяния. В фильме же Финчера зрители следят лишь за Сомерсетом и Миллзом, почти ничего не узнают о Доу и в финале обнаруживают, что так называемые «герои» не смогли предотвратить печальный исход. Полиция бессильна, зло неудержимо. Режиссер называет свою картину «психической атакой», и он не раз наблюдал, что фильм делает со зрителями. Однажды, вскоре после премьеры «Семи», к Финчеру на коктейльной вечеринке подошла женщина и начала честить его за то, что он показал отрубленную голову Гвинет Пэлтроу. Он возразил, что такого кадра в фильме нет.
«Она ответила: “Чушь собачья. Я видела фильм, и я помню голову. Не знаю, где вас вырастили и кем были ваши родители, но это совершенно недопустимо”. Наверно, все дело в том, что если попасть в то больное место психики, где собраны людские страхи, то можно довести человека до истерики».

Дневники Джона Доу
написаны каллиграфом
Джоном Сэйблом

Если вы смотрели хотя бы несколько полицейских фильмов и сериалов, вышедших после 1995 года, вы наверняка видели уйму вариаций на тему заставочных титров «Семи». Изначально предполагалось, что фильм начнется с осмотра Сомерсетом нового дома, идеально подходящего для отставника, и что титры будут сопровождать возвращение детектива на поезде в город. Когда от этой идеи отказались по финансовым соображениям, дизайнер титров Кайл Купер предложил показать создание дневников Доу – в сочетании с подергивающимися титрами и ремиксом композиции Трента Резнора Closer.
«Эти дневники были очень дорогими, – рассказывает Финчер. – Они были сшиты вручную. Очень трудоемкая работа. Мы сделали всего семь целиком заполненных дневников. Я поручил Кайлу показать, что кто-то где-то готовит нечто зловещее».
Если вступительные титры «Семи» стали источником вдохновения для позднейших дизайнеров и режиссеров, то сам Финчер вдохновлялся всем подряд: от американских полицейских триллеров 1970-х («Французский связной», «Клют») до европейских психологических драм («Последнее танго в Париже», «Жилец» и «Ребенок Розмари» – «отличные съемки в помещениях»), от «Парижа, Техаса» (флуоресцентное освещение) до «На гребне волны» («съемка пешей погони»). Есть, однако, один часто предполагаемый источник вдохновения, который Финчер уже устал отрицать. Не упоминайте о нем, если как-нибудь встретитесь с режиссером.
«Многие люди считают, что мы цитировали “Бегущего по лезвию”, когда решили, что в фильме будет все время идти дождь. Но на деле мы просто снимали во время Эль-Ниньо, и дождь действительно шел почти каждый день. Так что мы решили включать дождь, даже когда он не шел, чтобы обеспечить художественное единство. Как видите, мы ничего не украли. Мы просто решили проблему».

Фотографии убийства
из-за гордыни сделал
Питер Сорел

В начале работы над фильмом Финчер считал, что «Семь» – «слишком трэшевый проект, чтобы привлечь кого-то вроде Моргана Фримена». Режиссер хорошо помнит, как пытался пригласить своего «личного героя» Джина Хэкмена, потому что эта встреча прошла, «как в фильме Джина Хэкмена».
Дело было так…
Хэкмен: В этом фильме много ночных сцен.
Финчер: Совершенно верно.
Хэкмен: И вы собираетесь снимать их ночью? (Финчер кивает.) Что ж, я по ночам не работаю.
Финчер: Спасибо, что уделили мне время.
Когда фильм разрабатывался в расчете на Дензела Вашингтона, он был прежде всего историей Дэвида Миллза. Финчер же поставил в центр повествования Сомерсета. Нарушая все штампы «полицейского на последнем задании», он был вежлив, не брюзжал, демонстрировал любовь к литературе (он не зря получил свое имя в честь Уильяма Сомерсета Моэма) и был в равной степени любопытным, циничным и искренне сочувствующим. Фримена пригласил в картину продюсер Копельсон, который работал с актером над «Эпидемией», и его харизма, ум и талант оказались как нельзя кстати и на съемочной площадке, и за ее пределами.
«Меня мало кто нервирует, но Морган – один из таких людей, потому что он чертовски хорош, – признает Финчер. – На него всегда можно положиться, и поэтому его очень не хочется подвести. Когда он согласился сниматься, я позвонил Брэду, и он сказал: “Черт! Это будет круто”».
Финчер впервые встретился с Питтом в закусочной на бульваре Сансет. «Я вошел и подумал: “Что это за волосатик там сидит?”» – и «продал» ему картину как «захватывающий полицейский триллер, который полностью сосредоточен на погоне за преступником, но в итоге оказывается чем-то совсем иным». Когда думаешь о съемках фильма, где есть смерть от спагетти (чревоугодие), кровопускания (жадность), неподвижности (леность), дилдо с лезвиями (похоть), самоубийства из-за обезображивания (гордыня), отсечения головы (зависть) и выстрела в упор (гнев), легко предположить, что работа над картиной была столь же мрачной, как и сама лента. Однако Питт ухитрился найти на площадке любовь.
«Брэд и Гвинет познакомились на съемках. Они не ходили на свидания в течение первых трех-четырех недель, но я чувствовал, что он от нее без ума и что ей это нравится. Брэд, по-моему, тогда чувствовал себя очень неуютно. Он парень скромный, не любящий посвящать в свою личную жизнь. Однако в то время он как раз превращался из Брэда Питта в БРЭДА ПИТТА. Впервые в жизни люди копались в его мусоре, чтобы узнать, чем он занимается».

Дэвид Финчер
в самой гуще
событий

Джон Доу, по словам Финчера, был задуман как «незаметный человечек средних лет, похожий на почтальона». Режиссер сразу решил взять на эту роль Кевина Спейси, но услуги актера стоили слишком дорого («Студия, в сущности, сказала: “Злодеи стоят пять центов за пучок, так что вот вам пять центов”»), и Финчеру пришлось искать других кандидатов.
«Мы послали сценарий Неду Битти, – рассказывает режиссер. – Он позвонил мне, кажется, в субботу утром и сказал: “Мне не нравится этот сценарий, Дэвид. Я не хочу с ним связываться. По-моему, это воплощение зла”.
Финчер также пытался пригласить Р. Ли Эрми и толстошеего панк-музыканта Генри Роллинза, но он никак не мог забыть потрясающие кинопробы Спейси. Он понятия не имел, что делать дальше.
«В конце концов Брэд Питт спросил меня: “Как там насчет Джона Доу?” Я ответил: “Студия не хочет платить за Кевина”. Он воскликнул: “Какого черта!”, позвонил на студию и сказал: “Ну что же вы!” New Line так хотела произвести впечатление на Брэда, что нашла деньги на Кевина».
По настоянию самого актера Спейси был полностью исключен из рекламной кампании фильма, чтобы ничто не намекнуло зрителям на личность убийцы. Из-за этого постер картины был самым что ни на есть шаблонным: физиономии Питта и Фримена, разделенные перечнем смертных грехов.
«Постер был кошмарным. Я думал, что его придумали идиоты. Он казался дешевым и пошлым. Тот парень со студии, который отвечал на постер, позднее заявил: “Фильм собрал в мировом прокате 320 миллионов долларов. Дэвид Финчер должен целовать меня в задницу”. Однако в первую неделю фильм собрал всего 13 миллионов. Если фильм начинает с 13 миллионов и потом зарабатывает еще 85 миллионов, то для меня это значит, что его рекламируют зрители, а не студия».

Папка Финчера,
Посвященная Алчности,
записка Джона Доу
и полароидные
снимки сцены
в машине в финале

Семь деталей, которые вы можете не знать о «Семи»:
1. Труп жертвы открывающего картину убийства сыграл сценарист фильма Эндрю Кевин Уокер.
2. В знак уважения к тяжелой работе актера Боба Мэка (десять часов в гримерной, десять часов в спагетти) Финчер приказал, чтобы у фибергласового трупа в сцене вскрытия Чревоугодия был большой половой член.
3. Библиотека, в которой занимается Сомерсет, также сыграла банк в «Маске».
4. На съемках автопогони после убийства Чревоугодия сторона Брэда Питта в машине была снята на вторую неделю съемок. Сторона же Моргана Фримена снималась во вторую, четвертую и десятую недели, так как операторам приходилось ждать света, точно соответствующего предыдущим съемкам.
5. Когда Сомерсет стучит в дверь квартиры Жадности, обратите внимание, что участники массовки на заднем плане играют в карты.
6. Сцена, в которой Миллз вышибает дверь Доу, вдохновила трейлер «Людей в черном».
7. Фильм рассказывает о семи смертных грехах, его действие разворачивается в течение семи дней, и развязка начинается в семь часов вечера.
То, что случается в семь часов вечера в воскресенье, может претендовать на звание лучшей концовки в современном кино, однако эта сцена была камнем преткновения как во время подготовки к съемкам – какое-то время даже предполагалось, что Сомерсет пожертвует собой и сам убьет Доу, спасая Миллза от тюрьмы, – так и во время монтажа. В первом варианте фильм завершался затемнением после двух выстрелов Миллза в Доу. Затем на черном фоне звучали еще семь выстрелов. Финчер показал фильм Копельсону, прежде чем представить его студии, и продюсер сказал в темноте просмотрового зала: «Ты взял отличное жанровое кино и превратил его в иностранный фильм».
Владелец New Line Боб Шей был еще жестче. Он сказал Финчеру после премьеры: «Фильм хорошо снят. Ты, наверно, найдешь новую работу». Во время предварительных показов в зале собирались зрители, ждавшие фильм с участием звезд «Легенд осени» и «Шофера мисс Дейзи». Разумеется, они были разочарованы, и оценки картины были очень низкие.
«Если бы фильм получил на два балла меньше, его бы, наверно, вовсе не стали выпускать в прокат, – признает Финчер. – Мы с Бобом Шеем как-то стояли у выхода из зала. Три женщины под пятьдесят, обычно наверняка очень вежливые, прошли мимо нас, и одна из них сказала: “Тех, кто снял этот фильм, нужно расстрелять”».
Чтобы смягчить шок от неизбывно мрачной концовки, New Line потребовала, чтобы Сомерсет в финале процитировал Эрнста Хемингуэя: «Мир – прекрасное место, и за него стоит бороться». Финчер и Фримен сперва не знали, что с этим делать («Морган тогда сказал: “Что это за ерунда такая?”»), но затем Финчер придумал выход из положения и слегка дополнил цитату: «Эрнст Хемингуэй однажды сказал: “Мир – прекрасное место, и за него стоит бороться”. Со второй частью я согласен».
«Мы записали эти реплики, и все на студии сошли с ума, – смеется Финчер. – Они кричали: “Мы на это не соглашались, и мы за это не платили!” Я им ответил: “Мы только что застали публику врасплох и заставили ее задуматься. Никакая цитата этого не отменит”».

Помимо прочего, неожиданный триумф «Семи» – 327 миллионов долларов в мировом прокате, номинации на «Оскар» и премию BAFTA, пять звезд в EMPIRE – стер из памяти продюсеров «Чужого 3». Снимавшийся в атмосфере жестких творческих конфликтов, триквел Финчера соединил несоединимое (соблазнители детей, христианский символизм, Брайан Гловер), был растоптан критиками и стал лишь 28-й картиной по американским сборам в 1992 году. Тем не менее он преподал режиссеру важный урок.
«Во время работы над “Чужим 3” я часто говорил: “Кажется, я знаю, чего хочу. Можно ли мне сделать это, то и другое?” Работая же над “Семью”, я думал: “Я точно знаю, чего я хочу! А ну-ка, посторонитесь!” Я, как говорится, не просил разрешения, я просил прощения».
Благодаря этому «Семь» ныне считается первым чистым, неразбавленным примером творчества Финчера. В дальнейшем постановщик «Бойцовского клуба», «Зодиака», «Девушки с татуировкой дракона» и вскоре выходящей «Исчезнувшей» стал мэтром кино максимального дискомфорта, к которому обращаются, когда надо экранизировать сценарий, бросающий вызов общественному вкусу, приличиям и корпорации IKEA. Чувствует ли он сейчас себя скованным успехом «Семи»?
«Я не могу повлиять на то, каким люди меня видят, – признает режиссер. – Когда мы снимали “Девушку с татуировкой дракона”, я однажды пошутил: “Это фильм о ненависти к женщинам, серийных убийцах и анальном изнасиловании. Интересно, почему студия сразу подумала обо мне?”»