5 причин, почему «Пятый элемент» — великое кино

Безумный полёт фантазии

Милла Йовович в роли Лилу на кадре из фильма «Пятый элемент»

Сценарий «Пятого элемента» Люк Бессон начал писать в 16 лет — и этим фактом, в принципе, можно было закончить описание картины. Она действительно ощущается как фантазия подростка, который пытается развлечь себя на каком-то особенно скучном уроке: выхватывая элементы, темы и персонажей из своих любимых книг/комиксов/фильмов он строит неровный, но по-любительски симпатичный нарратив. В случае Бессона вдохновение бралось из старого палп-фикшна и европейских сай-фай комиксов, а начало картины, думается, не просто так напоминает «Индиану Джонса» (кстати, французский режиссёр познакомил своих археологов с инопланетянами за 10 лет до того, как то же сделает Спилберг в «Королевстве хрустального черепа»).

Что самое прекрасное, Бессон с возрастом не стал скучным, не прогнулся под весом Смысла. Его «Пятый элемент» как был, так и остался сумасшедшим подростковым фильмом, где форма и содержание образуют идеальную синергию. Потому что форма здесь — это и есть содержание.

Самобытный дизайн будущего

К слову, о ней, о форме. Бессону, воспитанному на эксцентричной фантастике вроде комиксов о Валериане (которые он спустя 30 лет наконец сможет экранизировать), очень не нравилось, что весь популярный сай-фай выглядел блекло: одни и те же серые коридоры космических самолётов да металлический блеск унылых декораций. В лучшем случае получалось что-то вроде неонового мрака «Бегущего по лезвию». Бессон же хотел сделать китчевую, яркую и самобытную фантастику, назло Голливуду.

Милла Йовович в роли Лилу на кадре из фильма «Пятый элемент»

Для создания концептов будущей картины он позвал Жана Жиро (он же Мёбиус, известный французский художник комиксов, в том числе работавший над «Инкалом» Алехандро Ходоровски) и Жана-Клода Мезьера, художника того самого Valerian et Laureline, которым Бессон вдохновлялся ещё будучи школьником. Костюмы для фильма делал известный модельер Жан-Поль Готье. Вместе они придумали уникальный внешний вид для мира «Пятого элемента» — футуристичный с приставкой «ретро», объединивший в себе современные технологии со странными артефактами, будто пришедшими из прошлого (как, например, изящная летающая лодка, на которой между окнами летает владелец маленького китайского ресторанчика).

«Пятый элемент» выглядит так, как будущее представлял бы человек то ли из середины XX, то ли вовсе откуда-то из XIX века. Отсюда же — такое внимание к маленьким деталькам и разным забавным футуристичным девайсам, чьё назначение и метод работы никто объяснять, тут, конечно, не будет. Потому что науке как таковой в «Пятом элементе» не место — ведь она ограничивает фантазию, рационализирует её, а, значит, делает скучной. А ни 16-летний, ни 38-летний Бессон со скучным мириться не собираются.

Кино контрастов

Эта связь хай-тека и ретро вообще подходит киноязыку Бессона. Он ведь и сам будто бы застрял между двумя очень разными эпохами. С одной стороны, Бессон — убеждённый постмодернист, ваяющий свой материал из сотни чужих текстов и образов, переплетённых в буйном сознании режиссёра. С другой — он человек Барокко, который, родись пораньше на пару веков, вполне мог стать архитектором какого-нибудь очередного католического собора.

Брюс Уиллис в роли Корбена Далласа на кадре из фильма «Пятый элемент»

А барокко, в том числе, — искусство контрастов. И сложно найти более контрастный в своих идеях фильм, чем «Пятый элемент». Начнём с того, что сражаются тут герои с Абсолютным Злом, неперсонифицированным и неантропоморфным — шариком чистой неразбавленной тьмы. Соответственно, Лилу — Абсолютное Добро, идеальное на генном и биологическом уровне существо, другого такого нет и быть не может. Их борьба — по сути, это борьба Рая и Ада, война почти что библейских абсолютов.

Но, с другой стороны, ни чёрная масса Зла, ни Лилу — не главные герои сами по себе. На фоне истории библейского масштаба у Бессона существуют совершенно приземлённые персонажи: Корбен Даллас — эдакий усреднённый герой Брюса Уиллиса, обычный крутой чувак, вынужденный в который раз спасать мир несмотря ни на что; олдмановский Зорг — типичный капиталист-кровопийца, за возвышенными речами которого кроются мелочные, а потому очень человеческие планы (ему нужны деньги, вот, собственно, и всё).

И такие несоответствия тут повсюду. Рядом с мачо Корбеном Далласом вдруг появляется эпатажный Руди Род, неординарный сайдкик и в целом странный герой для подростковой фантастики. «Детский» сюжет о добром добре и злом зле перемежается шутками про секс. Возвышенная опера заканчивается бойким европоп-битом.

Бессон как прогрессивный режиссёр

Неоднозначен и образ Лилу. Вроде бы — классная героиня, мастерица боевых искусств, способная надрать зад любому пришельцу похлеще любого Корбена Далласа. Но в то же время хрупкая и нуждающаяся в помощи мужчин: спасти мир она не может, пока возлюбленный не скажет заветные три слова.

На кино Люка Бессона вообще интересно смотреть с современной фемоптикой. Вроде бы режиссёр одним из первых начал массово выпускать экшен-кино с самостоятельными сильными героинями («Никита», в какой-то мере «Леон», затем уже «Люси», «Анна», сюда же можно приписать и «Ангел-А»). Любопытно и то, как часто его фильмы называются по имени центральных персонажек («Пятый элемент» назван, по сути, тоже в честь Лилу).

Вроде бы всё хорошо, но потом вспоминаешь, что этого человека обвиняли в домогательствах. Видишь сексуализированный наряд Милы Йовович, чью наготу едва скрывают тонкие повязки, и которая аж два раза раздевается в картине на заднем плане (для рейтинга PG-13 кадры всё равно очень откровенные). Или смотришь на костюмы местных стюардесс со странными вырезами в районе груди. И уже становится не так очевидно, какую позицию в споре об объективации женщин в кино (то есть восприятия их в первую очередь как «вещи», а не как человека) занимает Бессон. С другой стороны, открытую сексуальность «Пятого элемента» всегда можно списать на подростковую оптику режиссёра: сложно представить, что парень в 16 лет не нацепил бы на своих героинь излишне откровенные наряды.

Крис Такер в роли Руби Рода на кадре из фильма «Пятый элемент»

Куда интереснее дело обстоит с Руби Родом. Крис Такер здесь играет чуть ли не дрэг-квин, гендерно-неконформного персонажа, который не стесняется бросать фразы вроде «Мне никогда ещё не было так хорошо с женщиной» (подразумевая, что в выборе сексуальных партнёров он не ограничивается одним гендером). Руди нелеп, да, но с его эксцентричное поведение воспринимается больше не как карикатура, а как часть его неординарной идентичности. Он контрастирует с чрезмерно маскулинным Корбеном Далласом, но тот ни разу не задевает Руди за его феминность и вообще не обращает на неё внимания. Героя Уиллиса раздражает только болтливость своего странного напарника.

Забавно, конечно, что не слишком прогрессивный Люк Бессон в 1997-м не побоялся внедрить такого персонажа в крупнобюджетное фантастическое кино. А вот условные Disney, при всех их речах об инклюзивности, даже близко к чему-то подобному не подобрались. Студию максимум хватает на то, чтобы какой-нибудь третьестепенный персонаж «Мстителей» в диалоге заявил, что у него есть однополый партнёр. Ну, знаете, чтобы потом в России или консервативном Китае можно было переозвучить одну фразу и избавить себя от ненужных проблем.

Нестандартное повествование

«Пятый элемент» в целом опередил голливудские блокбастеры на много лет вперёд. Его изображение футуристичного города потом почти один-в-один скопирует Лукас в приквелах «Звёздных войн». Сцену с Лилу, за считанные секунды учащей все виды единоборств, дословно повторят в «Матрице». Фильм закончится глупой внезапной шуткой о сексе, как позже это сделает «Kingsman». А любовь — как единственная во вселенной сила, способная преодолеть время и пространство — спасёт мир за 20 лет до того, как то же самое произойдёт в «Интерстелларе» Кристофера Нолана.

Брюс Уиллис в роли Корбена Далласа на кадре из фильма «Пятый элемент»

Нарратив «Пятого элемента» не подчиняется ни какой-то там житейской или вселенской логике, ни даже законам самого кино. Поэтому финальный поцелуй тут оказывается не последствием победы, а её причиной: без возвышенного акта любви невозможен никакой блокбастер.

Ещё, из любопытного — герой (то есть Даллас) в фильме так ни разу и не встречается с главным злодеем, Зоргом. Мало того, они даже не знают о существовании друг друга. Персонажа Гари Олдмана убивают другие антагонисты — зло, как бы говорит нам фильм, саморазрушаемо по своей сути. А добру необязательно знать, против кого оно борется. Главное — поднять задницу с межгалактического дивана и начать действовать.