-- Я прежде всего хочу вас поблагодарить – посмотрел только что «Зеленый театр в Земфире» (2007) на студии, где она репетирует, и был очень впечатлен. Скажите, пожалуйста, насколько этот фильм для вас важен?

-- Я его расцениваю, как подарок. Я бы никогда в жизни не решилась сделать его. Это, вы понимаете, такое детское решение, красивый жест – снять концерт, с десяти камер… Это довольно круто. А потом это такое полуторачасовое концертное кино, которого в нашей стране вообще не существует, у нас нет такого опыта.

-- Вообще получилась дико актуальная история. Сейчас в Берлине самый главный фильм – концерт «Rolling Stones», который снял Скорсезе, а в Москве выходит ваша «Земфира». Это случайно так совпало?

-- Знаете, я совсем не знала, что Скорсезе в свои солидные годы… хотя он и про таких же солидных парней снял. Они так круто зажигают… вообще моложе молодых. Непонятно, как в живых остались.

-- А вы были на последних концертах «Роллингов»?

-- Нет, вы знаете, это же было в Петербурге… Но товарищи были и остались в восторге. Ну а как Кит Ричардс [II], который в свои семьдесят лет с пальмы падает? Зачем он вообще туда полез, на эту пальму? И то, что все они на героине сидели – какие-то невероятно крепкие организмы. У нас уже нет таких биографий. У нас ведь кто – одни мелодекламаторы. Я не знаю, про кого вообще можно было бы снять фильм, кто еще держал бы аудиторию полтора часа экранного времени.

-- Кроме Земфиры?

-- Она, если ее запереть в комнате, выйдет из нее с готовой пластинкой – сама напишет, сыграет на всех инструментах, аранжирует, споет, запишет. Она исполнитель, который, кстати, никогда не поет под фонограмму, она музыкант и поэт. Многое дано, наверно, поэтому так многое с нее беспощадно спрашивается.

-- Я так понимаю, что она принимала очень большое участие в работе над фильмом. Трудно было с ней работать?

-- Ну да, она соавтор, она сопродюсер, она занималась звуком вместе со своим многолетним соратником звукорежиссером Колей Козыревым – он вообще один из лучших. Она человек очень благородный, масштабный, дерзкий, как грузинский подросток иногда. Работать с Земфирой – счастье, потому что она никогда не предаст, если договорились, и идет до конца. Воин, она даже ест очень быстро, а ведь так всегда, ну в древности, проверяли бойцов – кто долго ковыряется – не жилец.

-- А вообще тяжело было снимать этот фильм? С какими трудностями вы столкнулись – кроме той, что раньше у нас таких фильмов не делали.

-- По первачу я недооценила все масштабы – десять камер… в монтаже десять версий каждой песни, которые нужно держать в голове и выцеплять лучшие планы… А трудности все самые странные, начиная с концерта, когда боролись со складками на декорациях и организаторами с их железными заборами, и заканчивая толстым оператором, который возил тележку с камерой и все время попадался в кадр. Сколько я из-за него настрадалась и не взяла красивых и, главное, нужных мне планов. Он на какой-то момент превратился в моего самого главного врага, много раз я ему пожелала похудеть, раз десять порывалась позвонить, улавливая его физиономию в материале.

-- А аудитория…

-- Все. Кроме старичков и старушек, но их видимо дети не пустили, чтобы не задавило в толпе. А так – и дети и солидные такие… в випах особенно, но випы я вырезала из материала, они же там сидячие… некинематографичные, хотя и они повскакивали потом. Были у меня и любимчики – один все время играл в барабан воображаемый, второй постепенно раздевался и оказался в конце концов… в брючках он оказался. Блондин такой. Самый мой любимый зритель, очень плясал, как солнце.

-- Но в вашем фильме так мало крупных планов именно зрителей. В других киноконцертах аудитории бывает гораздо больше.

-- Да, я была сконцентрирована на Земфире, все операторы не могли иной раз уйти с ее крупного плана, несмотря на наши указания снимать… ну кого-то еще снимать… у нас же были рации, но операторы именно зависали и засматривались на Земфиру – такой она магнит. Это факт. Короче, операторы часто снимали только того, кто им был люб. А люба им была Земфира.

-- А про что в результате кино получилось? Это, конечно, некорректный вопрос, но на него всегда можно ответить.

-- Это фильм-портрет. Это уже документ, наш фильм. Пройдут годы, и все положится на полки, распределится и осознается, но мы зафиксировали выдающуюся исполнительницу и музыканта в превосходной форме. Земфиру Рамазанову, которая писала песни про нас, жителей конца и начала 21 века.

-- А можете сказать, где она настоящая? На сцене или за сценой?

-- Ну, она везде настоящая, только разная. Я не могу ее упрекнуть в неискренности.

-- А почему фильм снят на «цифру»?

-- У меня никогда бы не было столько денег, как у режиссера, чтобы все это снять на пленку и остаться независимой. Думаю, Мартин Скорсезе – у него же был громадный бюджет, он ездил с группой Rolling Stones по всему туру, столкнулся с этой проблемой – он отвечал за потраченные деньги перед теми, кто их дал, и кто хотел впоследствии их приумножить. Куча обязательств и несвобод и против шерсти. У нас была роскошь делать, не подстраиваясь и не пытаясь отбить деньги.

-- Примерно о каком бюджете идет речь?

-- Это очень скромный бюджет, но траты еще продолжаются. Но это бюджет независимых киношников.

-- Реклама?

-- Мы же не планируем какого-то громадного проката. Хочется, чтобы это была картина для тех, кто знает. Хотя нас – миллионы, ну, тех, кто знает. Наших зрителей. И не на пять минут, а на столько… ну сколько проживет человечество еще. Сколько ему осталось?

Есть же такая схема проката – у нас мало копий, но идет картина многие месяцы при полных залах, так как, например, «Наука сна» /Science des reves, La/ (2006) или вот, прокатчики говорили, что «Настройщика» (2004) Киры Муратовой снимали через две недели с показа при полных аншлагах, потому что в очередь были поставлены другие картины и это неправильно.

-- Как вы думаете, как могла сложиться такая ситуация, что у нас опять на экранах появилось большое документальное кино? Можно вспомнить и Майкла Мура, и «Господина Неприкасаемого» /Mr. Untouchable/ (2007), и вот еще теперь ваше кино…

-- А мы никак себе это не представляем. Мы просто его сняли и предложили кинотеатрам.

-- Но ведь этого много лет просто не было.

-- А не было исполнителя. Вообще это никому не было нужно. Вы же видели наши концерты на ТВ. Это же кошмарно снято и кошмарно смонтировано. На самом деле ничто ведь не предвещало. Вот на какого еще музыканта вы бы пошли в кинотеатр?

-- Я, может быть, на Шнура пошел бы.

-- Я не пошла бы, даже если бы он там разговаривал. Ну а если бы он пел? Шнура нельзя назвать музыкантом, можно, я не знаю, «бардом», но не музыкантом.

-- Хорошо. А если мы говорим не о фильмах-концертах, а вообще о документальном кино? Есть громадный успех «Птиц» /Peuple migrateur, Le/ (2001), есть громадный успех Майкла Мура…

-- Ну да, потому что там социалка такая… снять по-настоящему выдающееся документальное кино трудно, потому что это очень кровавая история.

-- Ну да, как заставить человека говорить правду на камеру…

-- У тебя нет сценария, а потом, нужно постоянно подсматривать за окружающей действительностью, передавать ее максимально… Мне кажется, это намного труднее, чем снимать художественное кино. А при монтаже – это настоящий ад. Кстати, вы посмотрите, сейчас у американцев, даже у совсем немолодых режиссеров, появился этот ужасный мелькающий монтаж, вдруг стали подделываться под эту молодежную эстетику. Я вот даже не смогла смотреть фильм Тони Скотта «Домино» /Domino/ (2005), ну, про женщину, которая охотилась за преступниками. Мало того, что там была какая-то странная химическая цветокоррекция, так еще и этот монтаж. У меня просто не получилось это смотреть, болели глаза.

-- Можете что-нибудь рассказать о «Поколении Пи» (2008) и «Сезоне дождей» (2007) – фильмы, в которых Вы снимаетесь?

-- Ничего не могу вам рассказать о «Поколении Пи». А он выходит?

-- Вроде летом выходит…

-- Там ключевые сцены еще не сняты… «Сезон дождей» – это господин Дебижев, я его знаю, как художника питерского, и я просто согласилась у него сняться в небольшом камео, достаточно скромном. Там все так накручено, какая-то мистика… может, не надо разглашать чужие секреты?

-- Вы уже определились с новым своим проектом? Это будет документальное или игровое кино?

-- Игровое. Вообще, я не хочу становиться документалистом. Ну, таким, которые потом монтируют кроваво. У меня прямо сердце порвалось. Я много занималась монтажом игрового кино – в «Небо. Самолет. Девушка» (2002), в моем фильме «Богиня: как я полюбила» (2004), это было не так трудно. А тут десять камер.