Иди, смотри, ищи: Рецензия на фильм «Куда ты идёшь, Аида?»

Сребреница, 1995 год, конец Боснийской войны. Переводчица Аида (Ясна Джуричич) работает при нидерландском отделении ООН. Она всеми силами пытается укрыть мужа и двух сыновей от последователей генерала Младича, руководителя Сербской Республики, и будто бы самой смерти, витающей в липком воздухе миротворческого амбара с тысячами людей внутри. Пока они дожидаются спасения, Аида постоянно в движении, готовясь заплатить любую цену за сохранение семьи.

Ясна Джуричич в роли Аиды на кадре из фильма «Куда ты идёшь, Аида?»

Фильм боснийки Ясмилы Жбанич не терпит отлагательств. Говорить о геноциде иначе как о гуманитарной катастрофе невозможно в силу оставшейся на задворках памяти морали. Массовое убийство тридцатилетней давности как сегодняшнюю, самостоятельную, не затянувшуюся рану размером с чёрную дыру Жбанич детализирует мазками крупными и мелкими, тисками держит аудиторию, запуская то по одному, то всех сразу. «Камо грядеши?» — спрашивал апостол Петр у Христа, возвращающегося в Рим на казнь. Аида обрекает себя на похожую участь, принимая приглашение, но, в отличие от Мессии, не на конец. Его она впускать отказывается, давая себе право на восстание против запрограммированной косы без старухи. В лабиринтах базы ООН (удивительно беспомощной, институционально бездействующей) хоррор, гнев и даже жизнь (эпизод с родами) множатся неотвратимо, как и количество смертей. Вдохновившись оскароносным «Сыном Саула» Ласло Немеша и его нетипичным взглядом на холокост, режиссёрка и сценаристка Жбанич превращает условный жанр триллера и игру на выживание в бескомпромиссное, бессрочное, персональное горе.

В июле 1995-го христианами-сербами было убито более 8300 боснийцев-мусульман (большинство мужского пола). 25 тысяч женщин и детей были депортированы. Вместо провозглашённой safe zone, которой изначально представала Сребренница, — останки погибших в выставочных залах, которые, как во время археологической экспедиции, предлагается опознать матерям, жёнам, дочерям. Жбанич вступает за них пронзительным иступленным криком, поначалу сдержанным, но в конце звучащим все пронзительнее и чётче. У постановщицы нет задачи пересмотреть историю, понадеяться на эскапизм — она не собирается переписывать фрагменты в угоду проработке травмы, скорее представляет в первозданном виде внутренний оазис, засушливый, раздавленный трагедией и почти оставленный без надежд.

Ясна Джуричич в роли Аиды на кадре из фильма «Куда ты идёшь, Аида?»

Единственным отклонением от историчности здесь становится введение заглавной протагонистки, её переходного состояния между двумя языками (родным боснийским и сухим, полным правил английским), между сном и реальностью, условным «выбором Софи» между помощью соседям, обязанностями переводчицы и материнским долгом. Своих сыновей, старшего Сехо, собирающегося стать певцом, и младшего Хамджу, она не отпускает ни на секунду. Аида использует все ресурсы, чтобы в спёртой атмосфере её родные оставались единым организмом, мечтающим о времени, когда война закончится и придёт пора расставания в силу возраста, а не под дулами автоматов.

Кадр из фильма «Куда ты идёшь, Аида?»

Если бы привычные награды США и те, кто их вручает, были более внимательны и восприимчивы к европейским артистам, конкурентов у сербской актрисы Джуричич сейчас бы не наблюдалось. Без преувеличения выдающийся, одновременно субтильный и бравурный, сжигающий во всех смыслах перформанс. В одной из сцен задремавшая Аида вспоминает конкурс красоты, в котором она участвовала в 1980-х. Срежиссированный будто бы Линчем, живи он на Балканах, ряд перемежающихся хороводом склеек позволяет героине сбежать на несколько минут, почувствовать себя исключительно беззаботной, танцевать под аккомпанемент голоса собственного сына. Резкое пробуждение категорично — кошмары наяву, увы, заждались.

Картина полна точечных фрагментов, сбивающих дух, но не ритм: раздача хлеба, колы и Toblerone одним из наместников Младича незадолго до расстрела (аллюзия на всё того же Христа), узнавание Аиды её бывшими учениками, оказавшимися по другую сторону проволочного забора (теперь сдавать главный свой экзамен будет она). Все сцены формируют бытовой страх и ненависть к режиму бесконечного зла, имеющего привязку к конкретной локации и в то же время оторванного, универсального.

Спустя десятилетие, вернувшись в Сребреницу к профессии учительницы, героиня находит следы прошлого (которое она не забывала ни на секунду), а также палачей и их детей, поющих на школьном празднике. Взвалит ли на себя Аида миротворческую миссию, обезопасит ли будущее, будет ли мстить и никогда не забудет — Жбанич обнадёживает себя и нас, но только в силу движения ради движения как остатков защитного механизма. Компенсации не предвидится, исчезнувших не найдут, но Аида и десятки тысяч других будут исправно искать отпечатки в новых лицах и сделают всё, чтобы исключить рецидив.