Известность пришла к нему в начале 80-х, когда на экраны вышел его фильм «Мы из джаза» – веселый, нежный, чуть ностальгический. Потом были «Зимний вечер в Гаграх», «Город Зеро», «Цареубийца», «День полнолуния», «Яды, или Всемирная история отравлений»… Есть расхожее мнение, что каждый режиссер всю жизнь снимает один фильм. Если это правило, то Карен Шахназаров – исключение из него, слишком сильно его фильмы отличаются друг от друга по стилистике, по настроению. Пятый год Шахназаров возглавляет киноконцерн «Мосфильм», крупнейшую киностудию страны. При этом умудряется снимать кино.
-- Карен, коль скоро вы возглавляете государственное предприятие, самую мощную киностудию страны, вас можно назвать государственным мужем. Значит, можете ответить на некоторые вопросы о связи кино с государством. Известно, например, что решено существенно увеличить бюджетные вливания в кинематограф. А почему именно в кинематограф – не в театр, к примеру, не в оперетту?
-- Я, честно говоря, подозреваю, что и театр не обижен судьбой. А кино… Наверное, пришло понимание того, что кино само по себе важно для существования государства.
-- Иными словами, кино – искусство идеологическое.
-- Конечно, это идеология. Мы долгое время это отрицали, боялись самого слова «идеология», но ведь если нет своей идеологии – значит приходится заимствовать чужую. Это как армия: не хотите кормить свою, кормите чужую. Идеология – это часть существования государства. Не знаю, хорошо это или плохо, но это факт. Если мы хотим сохранить свою идеологию, мы должны ее…
-… подкармливать?
-- В определенном смысле – да. И кино в этом плане очень важно. Поэтому и решили увеличить финансирование кинематографа. Сейчас «вливания» в кино составляют примерно 50 млн. У.е. в год. Это совсем немного – в среднем на 50 не высокобюджетных картин. В маленькой Швеции ежегодно производится 40.
-- В маленьком Гонконге – 600…
-- Насчет Гонконга, честно говоря, не знаю. А что касается «Мосфильма», то мы вообще денег из бюджета не получаем. За последние 12 лет у государства не взяли ни копейки. Сами зарабатываем, в первую очередь за счет производства. Плюс продаем права на старые картины. Вот и все.
-- Вернемся к вопросу госфинансирования. Нет ли здесь опасности возвращения к старым временам, когда хорошие, но не укладывающиеся в определенные рамки фильмы оказывались «на полке» либо их вообще не давали снимать. Но тогда было чисто идеологическое давление, а теперь к нему прибавится давление рублем. Не будешь снимать что надо – денег не получишь.
-- Любое искусство – это и есть идеология. Поскольку вы явно отрицательно относитесь к коммунистической идеологии, вы все к ней и примеряете. Но христианство – это тоже идеология. Искусство Ренессанса – тоже идеология, оно базировалось на христианских сюжетах. Идеология – это наличие идей, вот и все. Искусство – часть мира идей. Априори в искусстве идеология уже заложена. Поэтому, конечно, если государство дает деньги на кино, оно выступает заказчиком. Что вас смущает? Микеланджело свою Сикстинскую капеллу писал с обнаженными фигурами. По заказу писал. А потом кардинал сказал: «Одень». И он написал одежду. Заказ есть заказ. Другой вопрос – во что это выльется. Но все равно – никто, кроме государства, денег не дает.
-- А частные инвесторы?
-- Ничего они не дают. А если дают, то тоже требуют того, что им нужно. Не надо опасаться насилия над художником – в конце концов, не хочешь снимать по заказу государства – не надо. Ищи другие деньги.
-- Я не насилия боюсь, я опасаюсь другого. Кроме режиссеров (а многие из них за деньги будут снимать то, что требуется, лишь бы снимать), есть еще и зритель. Так вот, нет ли опасности навязывания зрителю того, что он будет смотреть? Согласитесь, постулат «кто не хочет, пусть не смотрит» – от лукавого. Зритель смотрит то, что ему показывают.
-- По-моему, вы пытаетесь с ходу решать сложные философские вопросы. Боюсь, ни вам, ни мне не дано изменить то, что заложено в природе общества. Вы почему-то все время пытаетесь нынешнюю ситуацию сравнить с тем, что было в советские годы. Но тогда все было иначе – выбора не было, снимали только то, что можно было снимать. А сейчас – полная свобода выбора.
-- Какая уж тут свобода, если, как вы сами говорите, частные инвесторы практически перестали вкладывать деньги в кино. Значит, опять кинематографистам на государство уповать. Более того – государство требует от министерства культуры определить приоритетные темы нашего кино. Я, откровенно говоря, всегда считала, что нет приоритетных тем, есть кино – хорошее и плохое. Кто будет определять эти самые приоритетные темы?
-- Министерство культуры, служба кинематографии, наверное. Они будут решать, в какое кино надо вкладывать деньги, какое кино надо поддерживать, какое кино – точнее, на какие темы кино – сейчас наиболее нужно государству. В конечном итоге решает зритель. Вот мы сняли фильм «Звезда» – чистый, патриотический, так он себя полностью окупил, зритель его принял очень хорошо. Значит, нужно такое кино?
-- Подозреваю, что кассовые сборы голливудской белиберды ничуть не меньше. Так что это еще вопрос, что нужно зрителю. Его-то как раз и не спрашивают.
-- Это рынок. Согласен, в рыночных условиях искусство делать трудно. Но мы сами выбрали этот путь. Не вижу особых проблем.
-- Есть специальный экспертный совет, который рассматривает заявки на господдержку. Он состоит из тех же самых «киношников». Имеет ли смысл говорить о его объективности?
-- Экспертный совет будет меняться и теперь, как предполагается, будет состоять из госчиновников. А то, что он будет субъективен, – конечно, будет. Там же живые люди. Вы, когда пишете статьи, тоже, наверное, субъективны?
-- Возможно. Но я ничего не решаю и денег не распределяю.
-- А если бы вы сидели в экспертном совете, наверное, тоже давали бы деньги тем, кому сочтете нужным. Другого пока никто не придумал.
-- Вот это и настораживает. Деньги-то государственные.
-- Вообще-то я считаю, что этим вопросом должен заниматься кто-то один и этот один должен за все отвечать. Пока у нас заседает экспертный совет, пока они что-то между собой решают и никто ни за что в конечном итоге не отвечает, у нас и будет такое кино, как сейчас. Пусть даже этот один человек будет субъективен, но я хочу знать, с кем я имею дело. С одним субъективным человеком легче работать, чем с группой людей как бы объективных – у таких людей нет ни взглядов, ни принципов.
-- Ну если вопросы финансирования искусства будут решаться единолично…
-- Ничего не надо заранее бояться. Подождем. Может, все будет очень хорошо. Или очень плохо.
-- Давайте немного о другом. Сейчас началось акционирование киностудий. Контрольные пакеты акций будут принадлежать государству?
-- Насколько я знаю, да. Поначалу, по крайней мере. Но я, кстати, всегда выступал противником акционирования студий. Точнее, я не против акционирования вообще как механизма, но я считаю, что пока мы не знаем, к чему приведет акционирование киноотрасли, ни в коем случае нельзя акционировать такую студию, как «Мосфильм». Если в результате акционирования с ней что-нибудь случится, это будет катастрофой для отечественного кино, потому что здесь производится порядка 80 процентов всей российской кинопродукции. Для начала надо посмотреть, что даст акционирование другим, менее важным студиям – студии Горького, Ленфильму.
-- Потренироваться сначала?
-- А вдруг они расцветут, как альпийские луга? Тогда пожалуйста. Дураков нет, можно и за «Мосфильм» браться. Но риск слишком велик, в России, как показывает практика, в восьми из десяти случаев любое акционирование приводит к воровству и расхищениям.
-- Что произойдет в результате акционирования с фильмофондами?
-- Они остаются у государства. Другой вопрос, что, кроме как у «Мосфильма», ни у кого никаких фильмофондов уже не осталось.
-- Как же вы удержались?
-- Просто мы каждый раз продаем телеканалам право на один показ фильма и не продаем пакеты. С точки зрения сиюминутной это не так выгодно, как продать все сразу, с точки зрения стратегической – намного выгоднее.
-- Сколько картин в год производит «Мосфильм»?
-- В прошлом году мы выпустили порядка 40 фильмов вместе с телесериалами. Это не считая рекламы.
-- И напоследок. Вы что-то сейчас сами снимаете?
-- Собираюсь, вот сценарий лежит. Дай Бог, в январе приступлю.
-- Что-то масштабное?
-- С точки зрения постановочной – серьезное, не в трех стенах и не с тремя актерами. Ну и не «Титаник», конечно.
-- На государственные средства снимать будете?
-- 50 процентов государственных.
-- Странно, по молодости вы больше снимали кино нежное такое, ностальгическое – «Мы из джаза», «Зимний вечер в Гаграх»…
-- Что ж, время идет. Хочется размаха, пока силы есть.