Рецензия на фильм «Возвращение домой»

В пряничный датский городишко, отмечающий 750-летний юбилей, нагрянула припасть к родным корням и дать по этому случаю праздничный концерт большая оперная шишка – импозантно поседевший тенор (Томас Бо Ларсен), уставший от жены-итальянки и всемирной славы. В городишке, между тем, влачат счастливое бюргерское существование его бывшая супруга, нашедшая себя в лесбийском браке, его заика-сын (Рубен Утке Акс), уверенный, что папу, бросившего маму, давным-давно переехал поезд, невестка сына и Мария (Ронья Олесен) – красивая девушка, выписанная недавно из дурдома. Из-за нее-то, собственно, и начинается в городишке весь сыр-бор. Вторым ключевым моментом, двигающим вперед интригу, стало то, что большая часть перечисленных людей работает в отеле, где остановился тенор. Герои попеременно стучатся к нему в номер кто с подносом, кто с венчиком для чистки унитаза, плачутся певцу в жилетку, и кое с кем он даже переспит, в результате чего процесс воссоединения отца с сыном приобретает совсем уже трагикомические формы.

Когда-то похожие трагикомические формы приобрело воссоединение другого датского семейства в «Торжестве» /Festen/ (1998) – первом фильме Догмы и главном достижении Томаса Винтерберга, смотавшегося потом в Америку за «Дорогой Венди» /Dear Wendy/ (2005) и «Все о любви» /It's All About Love/ (2002). Сравнивать с "Торжеством" "Возвращение домой" – занятие, конечно, увлекательное (семейные скандалы все похожи), но бессмысленное: то, что десять лет назад стало хорошим поводом для хлесткого фильма-манифеста, срывавшего фестивальные призы, не имеет ничего общего с той безобидной и беззубой комедией положений, которую Винтерберг профессионально разыгрывает в своих игрушечных датских домиках, просящихся сразу на открытку. И точно также, как открытки с видами пряничных европейских городов, в которые хочется почему-то съездить, хотя делать там совершенно нечего, исчезающей из памяти очень быстро.

"Догма", однако, выветривается из памяти намного медленней, и глядя на "Возвращение домой" первое, что бросается в глаза – как на прямо противоположную поменялась за десять лет мораль истории. Доказанная "Торжеством" фундаментальная дефектность семейных отношений сменяется апологией семьи – даже в таких странных ее формах, как семья с однополыми родителями-тетками. Эдипова ненависть к отцу – душещипательно-оптимистичным примирением. Бегство из гнезда – торжественным возвращением домой. Если конвертировать все перечисленное в термины более практические, то именно так строптивые творцы, когда-то показавшие фигу городу и миру и увенчанные за это лавром, возвращаются к просто жанру, то есть к "нормальному кино", не смущающему наконец-то разум зрителей.

Фигу, впрочем, Винтерберг миру показал и тут, и довольно злобную. Еще один герой фильма – специально выписанный к визиту оперного бонвивана ловкий повар-гуру, расшибающийся в лепешку каждый раз, когда жилец наверху отвергает его очередной гастрономический шедевр – характером и внешним обликом подозрительно напоминает режиссера Ларса фон Триера, его бывшего соратника по Догме.

Мораль, таким образом, меняется повторно: "Возвращение домой" – не про возвращение блудных сыновей к семейному мэйнстриму, что было бы слишком пошло, а просто еще одна наглядная аллегория кинопроцесса, работающего по принципу "добро пожаловать к столу – жрать подано".