«Король смеха» Марио Мартоне. За что судят королей

«Король смеха» повествует о переломном моменте в карьере Скарпетты, которого блестяще сыграл близкий друг Мартоне, актер Тони Сервилло. В 1904 году на драматурга подали в суд, и его театр оказался под угрозой разорения. В этой темпераментной костюмной драме Мартоне с теплом и долей иронии воспроизводит мифы об Италии и итальянском образе жизни, но в стилистике классического театра. Швейцарский оператор Ренато Берта выстраивает кадры, подобные многофигурной живописной композиции или нарядной театральной мизансцене. Торжественности происходящему добавляет гиперболизированная театральность речи и движений героев. Такой подход к созданию мира внутри «Короля смеха» перекликается с подходом к драматургии и сценографии самим Скарпеттой. 

Тони Сервилло в роли Эдуардо Скарпетта на кадре из фильма «Король смеха»

Театр Эдуардо Скарпетты и в целом подход к сценическому искусству можно назвать избыточной народной буффонадой. Он писал пьесы и преобразовывал произведения других итальянских авторов в понятные публике задорные истории, важной частью которых было замалчивание или непонимание комичности происходящего. На сцене его герои беззастенчиво залезают на стол, чтобы с головой нырнуть в таз с макаронами, носятся друг за другом по кругу, падают, и все это время в их невинно распахнутых глазах читается: «Как, разве это смешно? Это просто-напросто моя жизнь». Публика в восторге, зал полон хохочущих зрителей. 

Сам Скарпетта утверждал: важно, чтобы актер веселился в жизни больше, чем на сцене. Этот принцип точно отражает тотальную перформативность его жизни, как личной, так и публичной. Граница между этими сферами у Эдуардо отсутствовала, поскольку труппу театра составляли члены его необъятной семьи и их друзья. Дети, законнорожденные и нет, жена и юная любовница – сестра жены, племянники – все они играли и жили в сюжетных рамках, придуманных Эдуардо. Он устраивал театрализованные обеды, ежедневно посылал гротескное блюдо с пастой в дом к своей любовнице и кричал-шутил-опять кричал. Такое тотальное произведение искусства было всецело подчинено фигуре автора и главному детищу его жизни – театру. 

Эта система дает трещину, когда Эдуардо публично обвиняет в плагиате другой театральный деятель, римский поэт-интеллектуал Габриэль д’Аннунцио. Сложная и мрачная фигура, столичный декадент, который в будущем станет приверженцем идей итальянского фашизма. По ходу расследования бывшие сторонники театра Скарпетты – поэты, писатели, актеры – начинают критиковать его за спиной, раскрывают деспотичность его метода и приземленность его творчества. 

Тони Сервилло в роли Эдуардо Скарпетта на кадре из фильма «Король смеха»

Действительно, их искусство находится на разных полюсах, надрывные декадансные спектакли д’Аннунцио и народные и ясные постановки неаполитанца. Но суть этого суда не в борьбе видов искусства или подходов к творчеству, а в столкновении двух ярких художников-тиранов. Им обоим свойственно поведение модернистского автора, которому позволено во имя искусства ломать жизни окружающих и подчинять их своим правилам игры. Один ломает жизнь своей семье, а другой примыкает к тем, кто будет ломать судьбы народа. Номинально Скарпетта победит в суде, устроив из своей последний речи театральное выступление. История рассудит их иначе, в этом суде не победит никто, ни жестокий поэт-интеллектуал, ни яркий режиссер-самодур.

Другой итальянский автор, титан кинорежиссуры Федерико Феллини, сняв легендарные «Восемь с половиной», желая того или нет, запустил целую вереницу фильмов о мучениях мужчины-художника в окружении толпы женщин, детей, жен и матерей. Они захвачены им, ищут его внимания и любви, иногда превращаются в муз, а иногда вызывают только раздражение приписываемой им мелочностью и неприглядной эмоциональностью. «Весь этот джаз» Боба Фосса переносит эту диспозицию на Бродвей, а Роб Маршалл снимает «Девять», где Гвидо переживает новые метания, но уже в окружении голливудских актрис первой величины. Главные герои и их трагедии предельно реалистичные, они созданы с любовью и состраданием, но женщины в этих фильмах кажутся скорее их картонными копиями. 

Кристиана Делль’Анна в роли Луизы де Филиппо на кадре из фильма «Король смеха»

Другим элементом этих картин является то, что миссия достижения идеального произведения искусства в глазах главного героя оправдывает любые средства. Часто этим средством является унижение, пренебрежение или использование героинь. Дискуссия о том, может ли Идея или произведение искусства быть достаточной целью, для того чтобы Автор мог ради них жертвовать другими людьми, должна быть окончена разгромом этой антигуманистический позиции. Насилие, злоупотребление властью и положением не являются обменной валютой мира искусства. Модернистская фигура мужчины-художника разбирается на составляющие из привилегий (учиться, работать, получать должности в театрах и на киностудиях), а также социального одобрения такого поведения, обслуживания других сфер жизни женщинами. 

Соперники Скарпетта и д’Аннунцио остаются в истории и становятся главными героями фильмов, но их мир и их борьба кажутся музейным воспроизведением миропорядка прошлого. Хватило ли в фильме критики властных мужских позиций? Пожалуй, нет. Было бы интересно посмотреть эту историю с точки зрения отодвинутых на задний план женщин и детей семьи Эдуардо Скарпетты? Ответ – точно да. 

Специальные показы «Короля смеха» состоятся в кинотеатре музея «Гараж» 6 апреля и 15 апреля.

Кристиана Делль’Анна в роли Луизы де Филиппо на кадре из фильма «Король смеха»