Интервью с Сергеем Соловьевым

- Много осталось в фильме от того, что написала ваша студентка Соня Карпунина?

- Вся середина. Вся история с суицидом, вся история с Ленинградом, и все. Но вообще это все наше, и начало и конец мы писали вместе, это общий сценарий.

- Кажется, вы в «Одноклассниках» (2009) очень точно, и интонационно, и эмоционально показали двадцатилетнее поколение.

- Ну я взял просто саму Соню. Это очень важный для меня момент, ни с каким актером я не стал бы снимать это кино. Это Соня и ее среда. Сониного персонажа никак не зовут. Зачем было бы называть ее Машей? Вы же не станете звать меня Вовой, а я вас Алешей?

Меня же вообще в принципе вообще интересует во всех картинах одно – движение идеального через реальность. Этот фильм – мое представление о сегодняшнем ангеле. Я даже попросил на плакате ей ангельские крылья приделать. Это путешествие ангела через наши времена, которые конечно представляются мне отвратительными.

- А почему она ангел?

- По-всему, по-кочану, потому что она ангел, потому что поступки ее ангельские. Конечно время от времени хочется убить ее тяжелым предметом, ударом, допустим, утюга в лоб. Но это особенность пребывания ангелов в нашей жизни – их время от временем хочется убить утюгом по темечку.

Меня интересует одна-единственная история: второе рождение человека, которое либо происходит, либо не происходит с человеком между 12-ю и 22 годами.

- Вы занимаетесь этим превращением уже очень много лет, можете сказать, отличаются ли нынешние 12 – 22-летние от тогдашних?

- Ничем не отличаются. Отличается время. Конечно, ребятам, которые попали в сегодняшнее время, значительно труднее. Им всем предлагается одна и та же история, ориентация на успех. Придурочная и несовершенная советская школа никогда такой гадости не предлагала. История личного успеха в школе предлагается одна и та же – встав на труп товарища, стань на 10 см выше. Полистайте учебники по истории, по литературе… никакой другой идеи, будь успешным, будь успешным. Это не годится, это ужасно.

- Противопоставляется этому райский ретрит в Гоа?

- Да что вы! Точно такая же химера. Бабка со Сталиным, наркотическое Гоа… Все одна химера. Противопоставляется только человек. Есть у человека силы оставаться человеком? У всех нет, у Сони – да. Ну и конечно от всякого хорошего человека, как круги по воде. И на Крюкова это дело распространилось, и на Венеса это дело распространилось. Аномалия какая-то. Абсолютное нежелание владеть сталилетейным заводом.

Ну вообще мы с вами как-то концептуально разговариваем, а фильм неконцептуальный. Недаром я его определил, как «слабо умное кино». Вот «Ассу-2» (2007) я бы так не определял как слабо умное кино, оно, скажем, сделано если не умным, то разумным человеком. А это конечно слабо умное кино. Но в этом слабо-умии есть тоже одна из формул спасения.

- Что такое слабо умное кино?

- Я заметил такую вещь. Никого из ребят, которые снимались у меня в фильме, нельзя спросить о смысле жизни, даже если угрожать им топором. Они не скажут ничего.

- Вас можно спросить о смысле жизни?

- Конечно можно. Но сейчас я вам не буду ничего говорить. Одна из составляющих – что смысла никакого нет. Но они и думать ничего не хотят. Сразу что-то сделать, а потом уже подумать – «а что я сделал?» Но сначала поступок совершить, не обдумывая, насколько он хорош, плох, перспективен, бесперспективен. Это ангельское слабоумие, ангелы не думают, что им делать.

- Зачем вам Цой в этом фильме?

- Понимаете, я его хорошо знал… Но это все не придумано, не сценарное. Мы приехали в гостиницу на Петроградской стороне, где мы снимали. И мне администратор говорит: вы знаете, что тут за углом Могила Цоя? «Что вы мелете, какая могила Цоя?!» И тут я понял: Камчадал за углом. И я пришел туда, в этот двор, Соню повел, показать, где Камчадал.

Сумерки. Стоят два – сказать алкаша, ничего не сказать. У одного синий фингал, у другого сопля из носа, что-то уже нечеловеческое. «Здравствуйте, здравствуйте, Сергей Александрович, можно ваш автограф, »Асса«. Боже мой, какая »Асса«? А кто вы?

Они говорят: »А мы поклонники Цоя«.

- В новое время кино стало снимать сложнее или легче?

- Сложнее значительно. Там были идеологические обманки. Когда тебе ясна система обманок, там значительно легче отстаивать себя. А здесь диктат денег, это же страшный диктат, значительно сложнее, чем диктатура пролетариата. Вот Ермаш перед тем как картину положить на полку, годами уговаривал, допустим, Тарковского выкинуть из фильма четыре фразы, и обещал сразу выпустить картину. Кто сейчас станет уговаривать? Выгонят с площадки. Сейчас система какая же, как в советской ментовке. Кирпич в валенок, чтобы не было видно синяков, и будешь делать то, что тебе говорят. Что такое сейчас профессия »режиссер«? Смешная, лакейская профессия. Система »кирпич в валенок«. Там этого не было.

- Но там можно было не запуститься.

- Можно было не запуститься года два, а дальше они уже дико боялись, чтобы не спихнуть человека в диссидентщину, сами приходили и предлагали компромисс. Сейчас такого просто не бывает. И я очень уважаю всех молодых режиссеров, которые берут в себе мужество остаться в этой профессии.

- Кто вам нравится?

- Огромное количество превосходных режиссеров. Попогребский, Расторгуев. Это и есть люди. И дело даже не в том, что они противопоставляют себя, пусть появится какой-нибудь прекрасный конформист, который будет плыть по течению – важно, что они сохраняют себя. Они не играют в игру »давайте станем таскать каштаны из огня, кто быстрее прибежит". Я убежден в том, что опять таки все будет хорошо. Вон, вчера мне сказали Хомерики приглашает в ночной клуб, он лично поет песни Майи Кристалинской. Это потрясающе, я очень жалею, что не попал. Вот это дело. Это режиссер. Это не фуфло.