От Тая Уэста, с любовью: рецензия на фильм ужасов «Х» студии A24

Любой вам скажет, почти так же начиналась «Техасская резня бензопилой» (пусть и с некоторыми оговорками): минивэн поднимает пыль дороги южных штатов, энтузиасты едут в глушь снимать кино для взрослых. Продюсер в ковбойской шляпе Уэйн (Мартин Хендерсон) снял домик на ферме у дряхлых стариков, которые вряд ли станут задавать лишние вопросы. Пока режиссер ЭрДжей (Оуэн Кэмпбелл) лелеет амбиции сделать из порнушки шедевр, достойный французской «новой волны», и называет свою девушку-звукачку Лоррейн «ханжой» (новая королева крика Дженна Ортега), артистам первого плана Джексону (убедительный Кид Кади) и Бобби Лин (не менее убедительная Бриттани Сноу) не терпится приступить к съемкам. Максин (Миа Гот) томно смотрит в окно: звездой ей стать предначертано, осталось пережить грядущую ночь.

Кид Кади в роли Джексона на кадре из фильма «Х»

Порнография и фильмы ужасов ходят рука об руку практически с рождения кинематографа: дело в рефлекторных реакциях — возбуждение и испуг имеют сходные биологические компоненты. Впрочем, за вычетом адреналина, смех недалеко ушел от этих механизмов, но, само собой, избежал нравственного наказания. Секс и насилие — нишевое удовольствие на словах (а на деле абсолютно универсальное), поэтому хорроры до сих пор стигматизированы. Представители жанра ввиду эксплуатационной природы реже попадают в конкурсы престижных фестивалей, получают награды и похвалу критиков (победа Дюкурно в Каннах стала резонансным событием). Ситуация менялась и меняется, но для трансформации общественного мнения так или иначе нужны помощники: либо знак качества в виде этикетки «умный», либо увесистое имя режиссера в титрах — допустим, Стэнли Кубрик. Если три раза в темной комнате произнести «хоррор», тут же появится кинокритик, который будет ломиться к вам с топором, убеждая, что «Сияние» — самый великий фильм ужасов. Но разве остальные были ультимативно глупыми и лишенными смысла? Едва ли, но кого волнуют нюансы.

Миа Гот в роли Максин на кадре из фильма «Х»

Как минимум Тая Уэста. «Х» довольно прямолинейно и беззастенчиво демонстрирует, что хорроры и dirty movies одной крови, но за это не должно быть стыдно. Ни тем, кто снимает и снимается, ни тем, кто смотрит. Ласточки сексуальной революции обсуждают закономерность и естественность раскрепощения — пассажи о свободной любви не прячутся за кадром или между строк. Лишь упираются вновь в то, что все мы не бессмертны, есть и у сексуальности возрастной порог — влечению все еще синонимична молодость. Но так ли это? Тай Уэст ставит вопрос ребром и в горло топором.

Среди прочих режиссеров условного андеграунда (Уэст в последние годы достаточно поработал на студийных многосерийных проектах) Тая отличает прилежная стилистическая проработка картин. Помимо того что постановщик перманентно тоскует по ретро в общем и 70-м в частности («Дом дьявола»), он периодически совершает вылазки по поджанрам, будь то найденные пленки («Таинство»), вестерн («В долине насилия») или мамблкор с вибрациями саспенса («Тайны старого отеля»). В «X» очередь дошла до слэшера, которому смерть прочили последний раз месяц назад с выходом очередной «Техасской резни бензопилой» на Netflix, а воскрешение — в начале года после старта в прокате «Крика». К слову, оба проекта неоригинальные: ростки восходят на пепелище культовых франшиз. Но и лишать «X» наследственного гена несправедливо: корнями лента впилась не в упомянутую дважды «Бензопилу», а в другую резню Тоуба Хупера «Съеденные заживо», «Ночи в стиле буги» Пола Томаса Андерсона и «Живую мертвечину» Питера Джексона. В структуре можно углядеть не только хичкоковский поворот на полпути, но и подмигивания Годару. Почти что присказка: «В фильме должны быть начало, середина и конец, но не обязательно в таком порядке», — заповедовал глашатай «новой волны». Что в хронологии «Х», что в фильме внутри фильма «Фермерские дочери» оргазм случается до прелюдии: в открывающей сцене копы обходят дом после резни, а акробатические этюды на покрывале снимаются до знакомства любовников.

Дженна Ортега в роли Лоррейн на кадре из фильма «Х»

Поиск пересечений с «Психо» и других отсылок оставим авторам видеоэссе. Вероятно, даже отъявленные гики не смогут найти всех пасхальных яиц: Тай Уэст — образцовый режиссер-синефил. Но магия «Х» не в цитатах и поп-культурном багаже или повестке, а скорее наоборот. Уэст называет хоррор своим именем и делает это с неподдельной любовью и нежностью, стоя по колено в крови на ковре из соломы. Режиссер аккуратно пеленает жанр и бродит по тропе от секса к насилию и обратно с таким куражом, что не хочется разоблачать мастерство фокусника.

Можно рассказывать о ритмично сочиненном монтаже и рифмах кадров по очертаниям предметов, щек и лампочек в подвале. О динамичных аккордах резких движений, старых добрых скримерах и пыточном порно ржавых гвоздей. О величественных криках Дженны Ортеги и острых вилах. О музыке, узнаваемой до той степени, чтобы не быть раздражающей. Или раскрыть секрет близнецов, который спасал множество иллюзионистов. «Х» совершенно ни к чему ни пресловутый ум, ни плашка студии А24, которая стала своего рода индульгенцией на просмотр низкого жанра. Все устроено куда проще: зритель любит хорроры. И эта любовь взаимна. Особенно когда признание подписано: режиссер, сценарист и продюсер Тай Уэст.

Не надо стесняться: «Х» — это отличный грязный фильм.