Папа не может: рецензия на драму «Солнце моё» – самый перспективный авторский фильм 2022 года

Родители Софи (Фрэнки Корио) давно в разводе. Летом в конце 1990-х отец девочки Калум (Мескал) решает отправиться с ней на каникулы в Турцию. Во время отдыха Софи пытается поближе узнать нелюдимого папу, который, кажется, скрывает от неё немало секретов.

Пол Мескал в роли Калума на кадре из фильма «Солнце мое» 

В детстве ребёнка часто помещают в вакуумную мантру «вырастешь — поймёшь», лишая на время индивидуальности, умственных способностей, права на логику и прочих вводных данных. Слишком мал, куда ты лезешь, опасно: маркеры, знакомые каждому, заставляют с осторожностью отложить любознательность, продолжать наблюдения за «взрослым» миром издалека. Взрослые недоговаривают, оставляют за скобками боль, не хотят посвящать в неё ребёнка, что приводит к обратному эффекту. Немая травма достигает своего пика в болезненно нежном, всеобъемлющем полнометражном дебюте шотландской режиссёрки Шарлотты Уэллс «Солнце моё» — пожалуй, главном независимом фильме года, пока не дошедшем до полноценного проката в России.

Фрэнки Корио в роли Софи на кадре из фильма «Солнце мое»  

Софи 11. За неимением альтернативы на территории отеля она знакомится с отдыхающими подростками, заглядывает по ту сторону своего лично пубертатного периода и последующей сепарации от семьи, где совсем скоро оглядка на взрослых сойдёт на нет. В этом скоротечном отрезке Калум пытается нагнать упущенные моменты её детства, но, похоже, не знает, как продемонстрировать переполняющие его чувства. Его родители были безразличны к нему, если не хуже. Что вообще брать за эталон хорошего отца: подарки, заботливо нанесённое на спину Софи средство после загара, грязевые ванны, само время? Снедающие мысли, избегающие контакта глаза, брошенное мимоходом «Я в порядке» — за неделю невозможно исправить годы одиночества. Но что если ключом от их совместного номера, который в одной из сцен ищет Софи, является камера? Девочка записывает повседневность, пытается разгадать вроде бы близкого ей человека, но не преуспевает: Калум часто испытывает при съёмке дискомфорт, просит выключить, заново уходит в себя.

Пол Мескал в роли Калума на кадре из фильма «Солнце мое»  

Фильм Уэллс намеренно утаивает истинные причины замкнутости Калума, похожей на депрессию. Зрители не смогут узнать от первого лица о предпосылках сломанной руки и гипса, но догадаются, что тьма где-то очень близко. Герой борется с ней учебниками по медитации и китайской гимнастикой тай-цзи, лежанием под солнцем и дайвингом, пьяным нырянием в море без всякой экипировки, выбором ковра на турецком базаре (Калум ляжет на него прямо после покупки, растворяясь в ворсе, как будто защищающем его от внутреннего ужаса). В качестве воссоединения и терапии он не захочет исполнить с дочерью в публичном караоке «Losing My Religion» R.E.M., несмотря на договорённость. Дочь всё равно решается, не имея музыкального слуха, она знает слова наизусть и в эти три минуты окончательно простится с ним (найдёт много позже).

Фрэнки Корио в роли Софи на кадре из фильма «Солнце мое» 

«Солнце моё» не стесняется автобиографичности (в конце проявляются полароидные снимки постановщицы с её настоящим отцом на похожих каникулах). Софи отражает саму Уэллс, становится по профессии документалисткой, отсматривая материал в перерывах между ночным ухаживанием за ребёнком. Кем был её отец в свои 30, до них, после? Планировал ли быть таким? Мескал и Корио проживают свой тандем неразрывно, натуралистично, без единой притянутой ноты, но именно первому удаётся прыгнуть на уровень со своим личным абсолютом, разбивающими сердце «Нормальными людьми». Ирландец вновь предстаёт мучимой фигурой, уже с другими задачами, но такими же недосягаемыми, широко закрытыми глазами.

На залитом солнцем курорте Софи пребывает в состоянии одновременного сближения и дистанцирования от отца. Сквозной нитью через фильм проходит сцена танцевального рейва в авиационном ангаре: в лучах стробоскопа среди толпы людей ей видится Калум, который в экзальтации выплёскивает свою мрачную энергию, забывает все травмы, умоляет простить. Взрослая Софи кричит в ответ, берёт руками за лицо, срывается в такой же ритуальный танец уже под «Under Pressure» Меркьюри и Боуи. Диалог, говорит Уэллс, не всегда должен быть прямым — память, соединяющая архивные хоум-видео и обрывистые хроники на подкорке, такой же полноценный участник. Отдых заканчивается, самолёт выезжает из ангара, а Софи по-прежнему машет рукой, посвящает фильм отцу и надеется на неизбежную встречу.