Патриотическая трагедия без опиума для народа: рецензия на фильм «Поп»

Общая удача Хотиненко и Маковецкого вровень их «Макарову».

C дозволения фашистских оккупантов, инициировавших в 1941 году Псковскую православную миссию, русский батюшка Александр прибывает из латышского села Тихое в русское село Закаты и приступает к окормлению тамошней паствы, пытаясь выстоять между Сциллой (подозрительные фрицы с полицаями) и Харибдой (партизаны, ненавидящие попа за пособничество врагам). Новый фильм Владимира Хотиненко исполнен в жанре жития, для пущей внятности поделен на емкие главы и преподносит историю чистого сердцем батюшки в доходчивых формах. В минуту отдыха главный герой вооружается ножницами и вырезает религиозные картинки из дореволюционных журналов. Когда-то он делал это в воспитательных целях, поучая таким образом маленьких сыновей. «Для наглядности», – как поясняет матушка Алевтина.

«Для наглядности» – в этой формуле содержится ключ к поэтике «Попа». Хотиненко никогда не жаловал слишком утонченное письмо, предпочитая ему резкий жест и сильный удар. В общем, грубую мужскую-режиссерскую силу и упомянутую «наглядность». Само по себе это не хорошо и не дурно – это закон, в котором автор действует и который стоит принять, чтобы верно и непредвзято оценить смысл и результаты его действий. Хотя кого-то наверняка покоробит такая, к примеру, монтажная фраза: поп крестит хрупкую еврейскую девочку и льет воду ей на голову, а встык – тупая фашистская морда, радостно гогоча, окатывает себя из бадьи.

Нужно сразу предупредить, что подобных фраз в авторской речи много – собственно, преимущественно из них она и состоит. Хотиненко тут лишен ложного стеснения – и, в общем-то, правильно лишен. Маковецкий же существует в фильме принципиально иначе – и надо думать, эта его отдельность предусмотрена замыслом. Иначе не решил бы Хотиненко сцену, где батюшка отказывается отпевать мертвых полицаев, на мудром общем плане. Актер работает на тончайших нюансах, на полутонах (пожалуй, тут даже о половинках говорить чрезмерно – скорее, о четвертях и осьмушках). Он весь в паузе, во взгляде; и Бог весть, что прозревают эти прозрачные глаза в финале.