Последний из могикан Великого Кино ХХ века

16 марта 2000 года Тонино Гуэрра исполнилось 80 лет
Неистовый Гуэрра: «Я мечтаю вернуть людям любовь к природе»
Мое личное знакомство с ТОНИНО ГУЭРРА произошло в курортном городке Римини – на родине великого Феллини, воспетой в его незабываемом «Амаркорде». Феллини и Гуэрра – земляки. Много слышала о Гуэрра как об уникальном человеке-планете, человеке-оркестре: поэте, кинодраматурге, художнике, неутомимом фантазере и неистребимом романтике, жадном до жизни взрослом ребенке, влюбленном в людей и землю так, как редко теперь кто любит. Тонино восстанавливает церкви, сооружает фонтаны, озеленяет долину реки Маретты. Его легко можно сравнить с одержимым колоссальной энергией созидания космическим пришельцем, титаном, подстать великим творцам Возрождения. Неистовый Гуэрра. В этом мне посчастливилось убедиться лично, проведя по приглашению маэстро несколько незабываемых часов в его доме, в маленьком горном Пенабилле недалеко от Римини. Стоял прекрасный день начала октября. Выйдя из автобуса, я направилась к фонтану на крошечной площади старинного городка, каких по всей Италии не счесть. Здесь по особому чувствуешь время и связь человека с историей. Договорились, что меня встретит жена и друг Тонино – Лора. Кстати, она русская, москвичка, более двадцати лет – верный помощник и муза поэта. Утренняя площадь была еще пустынна. Но стоило отойти несколько шагов, чтобы купить для Лоры цветы, как я услышала ее голос у себя за спиной: «Лена, Лена! Куда вы? Тонино ждет! Он так много хочет вам рассказать, показать, мы не успеем, цветы – потом…». Ее слова прозвучали столь решительно, что я поняла: сопротивление – бесполезно. Но прежде чем попасть в дом к маэстро, Лора повела меня по изведанному маршруту. Видимо, здесь так принято принимать гостей, которых ждут особо. Никогда не забуду этого путешествия во времени и пространстве, наполненном поэзией, философией и тонким ощущением сопричастности малого великому… На склоне горы у стен древней полуразрушенной крепости раскинулся Сад забытых фруктовых деревьев – одно из творений Тонино Гуэрры. Сад необычный. Как жаль, что я послушалась Лору и не сфотографировала это чудо из деревьев и камней! Камни, собранные в различные композиции с надписями, посвящались людям известным, в частности, Андрею Тарковскому. Есть здесь и памятник Феллини и Джульетте Мазине. Если посмотреть на композицию при определенном освещении, то видно, как тень на камне создает изображение двух целующихся голубков. Рядом Тонино посадил два дерева и написал: «Федерико Феллини и Джульетте Мазине – моим друзьям». И еще: «Ты говорил много раз, и я знал об этом, что достаточно поставить где-то простой камень и лавочку, чтобы кто-то захотел сесть рядом…». На открытие этого памятника съехалось много знаменитостей и друзей: Антониони, Вим Вендерс… Присев на каменную лавочку, мы наслаждались в абсолютной тишине изумительным в молочной дымке пейзажем долины с характерным изгибом зубчатых гор, напоминающих спину спящего дракона (которые так любил Андрей Тарковский). Вы их узнаете на полотнах великих мастеров Возрождения. Передохнув, двинулись к дому маэстро вверх по узкой брусчатной улочке. То там, то здесь на стенах домов виднелись керамические таблички с разными философскими изречениями, которые Тонино собирает всю жизнь и воплощает в таком виде на всеобщее обозрение. Недавно его посетил тибетский Далай Лама. Ему очень понравилась эта аллея человеческих мыслей.
Еще мы заглянули в малюсенькую старинную церквушку. Здесь тоже ожидал сюрприз. Когда Лора принесла ключ от двери и мы вошли в прохладный полумрак, глазам представилась удивительная картина. В центре – знакомый цирковой круг с каменными животными, эквилибристочкой на качелях над манежем. А вокруг, в ложах – раскрашенные каменные зрители наблюдали за представлением. Их создал друг Тонино, известный скульптор. Вдруг откуда-то сверху заиграла знакомая мелодия Нино Рота из «81/2», и цирк ожил: «Привет, старина Федерико! Это я – Тонино!». Лора заглянула на минуту в домашнюю пекарню за хлебом, перебросилась с хозяевами последними новостями, купила несколько баночек консервов и, встав под раскидистым платаном, громко позвала кого-то по имени… И тут я увидела нечто: со всех сторон к ней бросились десятки диких разноцветных длинномордых юрких кошек. Они довольно мурлыкали, ласкались своими выгнутыми спинками о ноги Лоры, приветствуя свою повелительницу и заглядывая ей в глаза. Сама Лора казалась мне в этот момент тоже кошкой. Было что-то в ее зеленых миндалевидных глазах, походке, голосе кошачье. Кажется, они прекрасно понимали друг друга. Таких же кошек в несметном количестве я увидела позже в доме Тонино. Он в них влюблен. Кошки, похоже, тоже. К их присутствию здесь так же привыкли, как к многочисленным друзьям и знакомым, которые совершают регулярные паломничества в этот рай обетованный.
Хозяин ждал. Очень живой, непосредственный, энергичный, с хорошей, чуть лукавой улыбкой, Гуэрра мне понравился сразу. Я ему, видимо, тоже – потому что постоянно чувствовала на себе пронзительный взгляд его цепких глаз… Заговорив со мной, как с давней знакомой, он сразу потащил меня показывать дом. А посмотреть действительно было что. Повсюду на стенах фотографии друзей: Антониони, Феллини, Тарковский, Моника Витти, Жанна Моро… С гордостью продемонстрировал мне образцы мебели, выполненной по его эскизам с оригинальной росписью.
Наступило время обеда. Пока Лора хлопотала на кухне, Тонино, прихватив корзинку, ножницы-секатор и поманив меня рукой, отправился в сад за виноградом и инжиром. Мы продолжали беседовать во время трапезы за большим деревянным столом, покрытым полотняной скатертью, расписанной Тонино, пили божественное красное вино из бутылки с этикеткой по эскизу Тонино. Он сам резал крестьянскую ветчину и сыр и учил меня есть сыр с инжиром и виноградом. А затем в его мастерской, где своеобразно уживались таджикские ковры (в которые он влюблен), старинная европейская мебель, современная скульптура и живопись (подарки друзей), мы продолжили разговор за рюмочкой домашнего ликера, рецепт которого хозяин держит в строжайшей тайне.
Когда под вечер до последнего рейсового автобуса в Римини остался час с небольшим, Тонино неожиданно объявил, что я непременно должна увидеть его последнее архитектурное творение – фонтан «Улитка». Конечно, мне хотелось это видеть. Но каково же было мое изумление, когда оказалось, что фонтан находится … в другом городе. Но, видимо, для Тонино не существовало слова «нет». И мы помчались, со свистом в ушах, по горной дороге через перевал. Там моему взору представилась панорама древнего городка. Машина резко затормозила на такой же крошечной центральной площади с церковью и средневековым театром, которому лет 500, не меньше. Мы вышли и замерли перед видением: словно только что очнувшись от сна, радужно переливаясь всеми цветами тончайшей мозаики, медленно выползала по перилам каменной лестницы из своих колец вечности, удивленно растопыря рожки, гигантская улитка. А над ней тонкими звонкими струйками весело бил фонтанчик… Казалось, что это сказочный сон! Не хотелось уходить. Но и здесь Тонино проявил свой необузданный темперамент, схватив меня за руку, рванулся к авто с воплем: «Лена! Бистро! Автобус!!!» И мы помчались, как угорелые, назад. И еще километров пять неслись, по горному серпантину, догоняя последний рейсовый автобус, уходящий в Римини… Так закончился этот фантастический день моей жизни… Руками я крепко сжимала большой картонный конверт с литографией Тонино и его автографом. На картине была изображена прекрасная лошадь! Почему этот невероятный, прекрасный, фантастический человек выбрал именно этот мотив? Вряд ли ему было известно, что Лошадь – мой знак по восточному гороскопу. Наверное, он все-таки инопланетянин…
Из бесед с Тонино Гуэрра:
-- С вами мечтали работать абсолютно различные режиссеры. Как вы думаете, почему?
-- На этот вопрос должны ответить они. Могу сказать только то, что слышал от них сам: им хорошо со мной работать потому, что я – поэт.
-- А вас не обижает, что в этом творческом тандеме традиционно режиссер для публики – главный? Хотя без ваших поэтических и пластических образов фильм как художественное произведение не состоялся бы.
-- Меня это никогда не обижало. Работая с Тарковским, Антониони или Ангелопулосом, я искренне считал, что именно они – главные авторы фильма. Но я не скрываю, что часто оказывал им большую помощь.
-- Вы лучше других знали Феллини и Антониони? Они не ревновали вас друг к другу?
-- В глубине души, возможно, и была какая-то ревность. Но публично они выражали большое уважение друг к другу. Что касается меня, то что-то, наверное, было тоже. Целая жизнь связывает меня с обоими. Но это всегда кончалось шуткой, репликой, полной иронии. Например, Антониони родился в Ферраре – это Эмилия. А Феллини – в Романии. Но вообще весь район этот называется Эмилия-Романия. И Феллини иногда мог сказать мне как бы с упреком: «Ага, ты опять работаешь с этим эмилианцем?!»
-- Часто ли вы разочаровывались, видя уже готовый фильм? С кем вам работалось легче?
-- Это очень деликатный вопрос. Я же никогда не скажу, с какой женщиной у меня был роман. Но вам скажу. Абсолютно честно. Я хочу быть честным в жизни. Некоторое разочарование я действительно испытывал в конце работы над фильмом. Но иногда результат был лучше, чем мой сценарий.
-- Как вам работалось с Андреем Тарковским, Владимиром Наумовым, Андреем Хржановским ? Трудно ли находить общий язык, говоря на разных языках?
-- Мне очень повезло с вашими режиссерами. Они все – очень талантливые и не похожие друг на друга художники.
-- Когда началось ваше знакомство с Россией?
-- В моей жизни был момент, когда мне стал необходим снег. Мне было очень грустно в Риме. И в этот момент я встретился со своим другом, философом Гватари. Он посмотрел на меня и сказал: «Тонино, тебе нужен снег». Возможно, ему вспомнился мой рассказ – воспоминание о снеге в детстве, который иногда выпадал в Римини. Но самое смешное произошло со мной, когда я приехал в Россию… летом. Снега я не встретил тогда. Но зато встретил Лору! И с тех пор продолжается эта история, которая занимает больше двадцати лет моей жизни. Этот роман с Россией стоил мне отказа от работы над несколькими фильмами Феллини. С ним меня связывает вся жизнь. Мы же оба из этих мест. Он – из Римини. Я из Сантарканджело. Недавно в старинном подвале моего города я открыл в честь Федерико ресторанчик La Sangiovesa и украсил его рисунками. Когда я заболел снегом, на все недоуменные вопросы Феллини я отвечал: «Я должен ехать в Россию». Хотя кое-что я все же сделал для его фильмов: написал финал «Репетиции оркестра», для «Казановы» – поэму о женском сексуальном органе. Она вошла в фильм.
-- Это Россия вдохновляла вас на такие чувства?
-- Тогда еще нет. Россия, которую я встретил и открыл для себя, – это прежде всего люди, которые любили поэзию, литературу. Меня поразили ваши читающие таксисты. Возможно, таким образом вы хотели убежать от экспансии коммунизма. Недавно мы с Лорой вновь посетили Москву. Москва стала великолепна. Дома – прекрасные. Но люди стали менее интересными. Они далеки от поэзии жизни и, к сожалению, не слышат ее. Думают о долларах. Как ни парадоксально, при коммунистах ваши люди были более духовными. Ваше общество очень агрессивно входит в мир потребительства. Здесь все хотят всего, всем недовольны. Я думаю, молодые уже больны этим недугом. Потерянные идеалы. Нет больше общей мечты. Видите, я ворчу как старик. Может быть, шум дождя, может быть, листья на ветру, может быть, запах травы после дождя, а может быть, и ничего. Пустота. Человек может выбрать, что он хочет.
Я оптимист. Мне бы хотелось (возможно, потому, что по первой своей профессии я – педагог) как-то намекнуть, помочь увидеть истинную суть вещей. Но я вовсе не религиозный проповедник. Может быть, это единственный способ помочь победить страх смерти.
-- Вы боитесь смерти?
-- Нет. Но я хочу, чтобы и другие люди не боялись смерти. Например, у меня есть идея изменить все кладбища. Чтобы люди не боялись их. В Италии масса покинутых сельских кладбищ. Мэрии городов могли бы предложить горожанам заботиться об этих заброшенных кладбищах. Красивый пейзаж и смена времен года должны привлечь людей. Люди будут приезжать навещать могилки своих родственников, а заодно смогут отдохнуть от городской суеты.
-- А как вы заслужили такой необычный титул «президент реки»?
-- Я написал поэтическое обращение к мэрам девяти городов, расположенных по берегам реки Маретты: кто хочет быть друзьями реки? И собрались люди, и избрали меня президентом реки. Когда мы говорим о нарушенной экологии, о том, что засорена природа, я думаю, что самая страшная разруха произошла прежде всего в умах человеческих. Я мечтаю вернуть людей к любви к природе.
-- Вам нравится ваша необычная должность?
-- Когда делаешь что-то хорошее для других – это лучший способ остаться в памяти людей. Мне нравится восстанавливать старинные церкви. Таких заброшенных церквей довольно много в Италии. Для одной из них я придумал легенду о том, что Мадонна, покровительница этой церкви, поощряет тех, кто ее чтит. Вот тогда люди стали давать деньги. Церковь была восстановлена. Но это не вся история. Я попросил своего друга, крупнейшего итальянского скульптора Фомодоро сделать врата в церковь. Сегодня церковь стала местом настоящего паломничества жителей всего района. Я придумал музей одной картины. В этом музее не было ни Рафаэля, ни Микеланджело; я решил: значит, должна быть только одна картина, но особая. Я придумал сюжет, а местный художник написал ее. Речь идет о странном ангеле, который не знал, что делать, летал над хижиной охотника и давал чучелам птиц есть зерно. Все смеялись над ним, говоря: «Если даже на земле он ничего не смыслит, то, наверное, и Богу ничего не может принести полезного. Так он глуп». Но в один прекрасный момент чучела этих птиц ожили и полетели. Идея такова, что фантазия и надежда творят чудеса. Если очень поверить в то, что птицы живые, то они обязательно когда-нибудь полетят.
Каждый день у меня рождаются новые идеи. Например, сейчас я собираю прекрасные мысли.
-- Свои или чужие?
-- Чужие. Мне очень нравятся изречения монахов Востока. Например, такое: «Можно ли сделать что-то большее, чем банальное совершенство?». Что может быть больше, чем совершенство? Только ошибки. Ошибки – это слабость человеческая. И гениальность.
Тысячу вещей придумывает и делает Тонино. Например, он предложил мэрам городов: «Давайте раскрасим нашу реку во все цвета радуги. Каждый из мэров возьмет по сто метров берега реки и засадит поле разными цветами».
-- С какими проблемами вы сталкиваетесь чаще всего?
-- Основная проблема – равнодушие и застарелость мыслей. Я говорю, например, мэрам этих городов: нельзя разрешать людям строить белые дома в горах, потому что разрушается гармония природы. Эти дома, как вставные зубы на лице прекрасной девушки. Все эгоисты и хотят быть единственными хозяевами своего маленького сада, своего дома. Люди не хотят понять, что земля – это дом для всех. Мы должны спасать все, что принадлежит старине, для тех, кто придет после нас. Не хочу, чтобы в старинном доме были современные жалюзи. Каждый раз, когда я затеваю что-то новое, это кажется необычным, странным только потому, что раньше так никто не делал. Но постепенно люди привыкают к мысли, что это хорошо, интересно, как, например, попробовать первый раз спагетти. Когда Андрей Тарковский приехал ко мне работать над сценарием «Ностальгии», то полюбил спагетти только через три месяца жизни в Италии. Людям приходится переваривать постепенно, как спагетти, новые мысли и идеи.
Я бы многое хотел сохранить из того натурального, что нас окружает, чтобы складывалось ощущение, что здесь живет детство мира. Верю, что в каждом из нас в глубине души живет память наших предков и то ощущение искренности и чистоты, которое владело нами, когда мы были детьми.
Тонино, например, борется с лавочниками, владельцами автомашин, чтобы они не ставили их на главной площади родного Сантарканджело, потому что считает, что это лучшее место в городе для свиданий влюбленных.
-- Почему жизнь в России так тяжела, негармонична?
-- Россия – огромная. Неестественно огромная. Ваша земля мало приспособлена к тому, чтобы переносить долгую зиму. Много месяцев люди живут, отрезанные от внешнего мира. Это проблема. Очень трудно донести через огромные расстояния до каждой души всю нежность и поэзию. Я испытываю огромную любовь к России. В моем сердце Москва. И грусть Петербурга… В создание этого прекрасного города вложили свой труд и сердце и итальянские мастера, архитекторы и художники. Трудно сравнивать маленькую Италию и великую Россию. Однако хочу напомнить, что минимум два раза история человечества исходила из Италии. Первый раз – Древнеримская цивилизация, и второй – Возрождение. До XV века Флоренция была центром мира. В течение многих веков здесь потихоньку формировались условия для развития гармоничного отношения человека к природе. У нас нет полезных ископаемых. Поэтому мы должны были совершенствоваться в производстве хорошего вина, выращивании великолепных фруктов, сыров, строительстве удобных и прекрасных домов, уважении и любви ко всему, что ты делаешь. Я всегда говорю русским туристам, которые приезжают в Италию: легко говорить «прекрасный Рим», «прекрасная Венеция», поезжайте лучше в маленькую итальянскую деревню. Посмотрите, как устроены наши дома, сколько в них ванн и комнат, как возделывается земля, как могут итальянцы выращивать фрукты и делать вино. Главный признак, достижение цивилизации – это канализация.
-- Есть ли в вашей жизни что-то, о чем вы мечтали, но не смогли реализовать?
-- Например, мне очень жаль, что я не стал пианистом. У меня есть слух. После освобождения из нацистского концлагеря в конце войны, я дирижировал оркестром, не зная ни одной ноты. В молодости я танцевал степ почти так же, как Фред Астер. Мне кажется, что с помощью фортепиано я смог бы лучше выразить чувства, которые меня переполняют. Я счастлив, что мои мечты о музыке нашли воплощение в моем сыне. Он – пианист, композитор. Пишет музыку для кино. Значит, жизнь прожита не зря.
Пенабилле-Москва.