Присосаться к трубе

22 декабря прошел съезд Московского союза кинематографистов

С тех пор, как Союз кинематографистов России возглавил Никита Михалков, СК Москвы стал естественным прибежищем «боярской» оппозиции, неуютно чувствовавшей себя в атмосфере, которую принесло с собой новое руководство. Пару лет назад отношения между двумя организациями так напряглись, что на собрании москвичей заговорили, как бы опротестовать законность избрания Михалкова председателем РСК (к чему были основания, так как IV внеочередной съезд кинематографистов был по форме и существу митингом, внушительным, но едва ли легитимным). Однажды двадцать с лишним московских бояр даже перевесили царя, когда правительство назначило ихнего, а не михалковского кандидата на пост председателя Госкино России. Михалков в свою очередь усилил нажим на Московский союз, требуя, чтобы он понизил свой статус до рядового отделения Российского союза, и пригрозил, что в ультимативной форме заставит каждого москвича выбрать, членом какого союза он является. Перспектива автоматического вылета из РСК изрядно напугала столичных кинематографистов, и чаша весов явственно качнулась на сторону председателя РСК.

После недавнего V съезда кинематографистов России, проведенного уже по букве закона, переизбранный Михалков стал совершенно легитимен, а полномочия руководства МСК, напротив, повисли в воздухе. Чтобы их подтвердить, нужен был съезд москвичей, но профессиональные гильдии СК, которым московский секретариат предложил выбрать делегатов, по существу отказались это сделать. Не желая ни признавать поражения, ни продолжать борьбу по правилам, московские бояре пригласили на свой съезд старых делегатов, неведомо как, когда и по какому случаю выбранных, то есть, попросту говоря, назначили себе выборщиков. Чем предоставили Никите Сергеевичу сто очков вперед по части волюнтаризма, а любому недовольному дали законное право кричать: «Да кто вы такие?!». Более остроумным и труднооспоримым ходом было бы созвать на субботнюю сходку московских делегатов только что прошедшего российского съезда, но до этого эмэскашные руководящие лбы не додумались.

С докладом на съезде, если не самозванном, то весьма сомнительном, выступил сценарист Павел Финн, исполняющий обязанности председателя МСК после смерти Саввы Кулиша, исполнявшего те обязанности после того, как прежний председатель Московского союза Валерий Лонской не выдержал напора михалковской команды и подал в отставку. Доклад Финна зачитывался автором по бумажке, чего в стенах Дома Кино не слыхали с советских времен, был украшен цветами письменного красноречия, в устной речи вполне неуместными, и столь же излишним литературным пафосом. В аудитории, впрочем, нашлись ценители именно такого, как говорили в эпоху французской революции, «лампадного» стиля. Рабочей программы произнесенный текст не содержал, зато был исполнен упреков Михалкову в лице его бывшего заместителя Дмитрия Пиорунского, стремившегося загнать неудобную московскую организацию в формальную структуру СК. Зачитанный по другой бумажке доклад Валерия Лонского был менее красноречив, но содержал больше обвинений михалковского экс-зама по тому же старому принципу: «Говорим »Пиорунский«, подразумеваем »Михалков«.

Весьма характерным было выступление Владимира Мотыля, который, не согласившись с решением V съезда кинематографистов России о выходе российского союза из КСК (Конфедерации союзов кинематографистов республик СНГ и Балтии), призвал собравшихся к протесту, то есть полному неуважению к акту российского съезда. Самое интересное, что московский съезд, если бы не похвальная осторожность Финна, наверняка выразил бы такой протест, хотя столичные кинематографисты, составлявшие большинство на российском съезде, буквально месяц назад почти единогласно проголосовали за выход СК России из КСК. Дело в том, что наплевательство на свои же решения не считается в среде кинематографистов зазорным. Так, в 1993 году россияне согласились управлять Киноцентром вместе с собратьями по бывшему СК СССР, а в 1998 году вопреки всем договоренностям потребовали его передачи в свое хозяйственное ведение, а когда Конфедерация с этим не согласилась, заклеймили и покинули ее. Вряд ли зафиксировано протоколами, но очень похоже, что одни и те же люди на российских секретариатах и пленумах голосуют за одно, на московских – за противоположное. И не хватит никакого словарного запаса, чтобы определить, что это – трусость, конформизм, двоемыслие, беспринципность, пофигизм или нечто иное.

В итоге москвичи провозгласили себя профсоюзом, а его - частью российского союза, несмотря на то, что последний основан на индивидуальном членстве и никаких коллективных членов не признает. Кроме того, было избрано правление МСК. Поначалу собрались голосовать за Финна, затем предложили Евгения Герасимова (только что избранного депутатом Московской думы), Вадима Абдрашитова и Павла Чухрая, но все трое взяли самоотвод. Чтобы не выбирать из одного человека, свою кандидатуру выставил Евгений Цымбал, отобравший у своего соперника менее пяти процентов голосов. Несмотря на разность весовых категорий Финна и Михалкова, лидер москвичей в своей среде оказался по сути столь же безальтернативным, сколь и лидер россиян. Выражаясь языком Льва Гумилева, это отсутствие выбора – явственный признак стагнационной фазы, в которую после 1993 года вступил кинематографический »этнос". И единственная внятная цель, которую сумело выдвинуть это сообщество – подключиться к средствам столичного правительства, оказалась вполне достойной этой фазы. Что поделаешь, если запах из бюджета вызывает почти у всех кинематографистов бесконтрольное слововыделение.