Рецензия на фильм «Няня» — эстетический хоррор о комплексе материнской вины

Финальной весточкой с минувшего «Сандэнса» стал фильм-победитель фестиваля — визуально выверенный хоррор «Няня» от дебютантки Никиату Джусу, которая также выступила здесь в качестве автора сценария. В отличие от прошлогоднего лауреата «Сандэнса» — трогательной «Coda: Ребенок глухих родителей» Шан Хейдер — менее зрительская «Няня» ожидаемо затерялась среди других громких релизов фестиваля, так и не дойдя до списка фаворитов грядущего наградного сезона. Тем не менее картина, скрипт которой два года пылился в знаменитом «черном списке», нашла свое пристанище в картотеке стриминга Amazon Prime Video.

Главная героиня — иммигрантка из Сенегала по имени Аиша (Анна Диоп) — устраивается няней в дом богатых американцев с Манхэттена (Мишель Монахэн и Морган Спектор), чтобы заработать немного денег для счастливой жизни с сыном Ламином (Джалил Камара), который остался на далекой родине. Дочь американцев — пятилетняя Роуз (Роуз Декер) — быстро привязывается к теплой и приветливой Аише: в отличие от ее вечно занятой матери, она всегда находит время и на игры, и на разговоры. Однако для самой героини новая работа быстро оборачивается настоящим кошмаром наяву — Аишу то и дело преследуют мрачные галлюцинации с участием гигантских пауков, ядовитых змей и жутких теней в зеркале.

Важно понимать, что все элементы хоррора в «Няне» в большей степени играют роль декораций, нежели реально пытаются напугать зрителя. На проверку, история, созданная Никиату Джусу, оказывается чувственной социальной драмой, референсирующей на темы расизма, эксплуатации труда и депрессии, с которой так или иначе сталкиваются вынужденные трудовые мигранты. В попытке интегрироваться в мир богатых белых людей Аиша сакраментально теряет саму себя, становясь идеальной матерью для маленькой принцессы Роуз, в то время как ее родной сын Ламин растет в Сенегале. Ее жуткие видения — ни что иное, как подавляемое чувство материнской вины за собственное бессилие перед жизнью, за выбор, сделанный вопреки всем внутренним инстинктам, за проданную любовь, которую она дарит чужому ребенку.

Недавний «Дурной сглаз» Лоргана Финнегана, где также фигурирует образ няни-иммигрантки, затрагивал схожие идеи, но делал это в слишком топорной и даже безапелляционной манере, которая к финалу окончательно скатилась в фарс. Джусу же действует более тонко. Отказываясь от прямых обвинений в сторону хваленого американского капитализма, она фокусируется на психоэмоциональном состоянии главной героини, предлагая зрителям на собственном опыте разделить ее душевную боль, медленно но верно переходящую в стадию психической агонии.

При этом, в качестве основного диалога с аудиторией Джусу выбирает язык метафор — самый простой и доступный способ передачи смыслов в культуре — который в данном конкретном случае работает скорее против нее. Их очевидная условность мешает «Няне» стать полноценным хоррором, но фактическое наличие не дает фильму полноценно заиграть в рамках социальной драмы. Все это сильно снижает ценность трагической сюжетной развязки, катарсичность которой просто разрушается под влиянием тотального ощущения недосказанности.