Роди меня обратно: рецензия на триллер «Рождение/перерождение»

Хоррор, пожалуй, остается наиболее стабильным жанром по части и кассовых успехов, и контроля общественного внимания. Если крупных сборов в основном удостаиваются франшизные проекты или умеренные эксперименты в знакомых поджанрах (слэшер, паранормальный хоррор, монстры по соседству с зомби), то инди-сцена уверенно исследует сферы разной степени мрачности. Дебют Лоры Мосс «Рождение/перерождение», впервые показанный на «Сандэнсе», легко принять за гинекологический хоррор, никто не осудит: убедительный, местами спотыкающийся, находящий новые способы рассказать о цене собственной гениальности и тяжести материнской доли.

Джуди Рейес в роли Селии на кадре из фильма «Рождение/Перерождение»

Охарактеризовать «Рождение» с первых минут действительно непросто: свежий «женский взгляд» помещает в кадр редко доступных зрителю героинь и их дилемму, оставляет простор для интерпретации, осуждения или восхищения. Патологоанатом Роуз (Марин Айрлэнд) возвращает к жизни умершую девочку Лилу (А. Дж. Листер). Чтобы ребёнок начал полностью функционировать, необходима плацента беременных женщин. В сборе биоматериала помогает мать Лилы, медсестра Сили (Джуди Рейес). 

Роуз фактически уничтожила личную жизнь ради научного, как ей кажется, прорыва: в погоне за биоматериалом, включая сперму постояльца бара, она едва успевает покормить домашнюю свинью Мюриэль, «воскресшую» после экспериментов, и теперь отчаянно жаждет продолжить опыты, но уже на людях. Селия едва успевает проводить время с Лилой из-за смен в родильном отделении, а вскоре лишится дочери — та за день умрёт в результате вспышки менингита. Но конец — всего лишь начало, и вскоре кардинально противоположные обитательницы медицинского поля сойдутся в схватке за чужую жизнь, примерят божественные функции, проигнорируют этичность происходящего.

А. Джей. Листер в роли Лилы на кадре из фильма «Рождение/Перерождение»

Примечательно, что Мосс и сценарист Брендан Дж. О’Брайен пришли из разных цехов кинопроизводства: режиссёрка часто отвечала за художественное оформление, параллельно снимая короткие метры; её соавтор работал со звуком на «Чёрном лебеде» и «Я — легенда». Первая совместная полнометражная попытка оборачивается умеренным успехом: перейдя за экватор хронометража, они из пресловутого «Франкенштейна» успевают сделать мощное феминистическое заявление. Здесь не пестуют Роуз и Селию, но предоставляют женщинам лицензию на убийство, рисуют их в качестве морально разобщённых монстров-творцов, чья погоня за лекарством от смерти пускает под откос привычную коммуникацию, разрушает человечность, оставляет сплошную одержимость. Цель не просто оправдывает средства, она блокирует любое отклонение от новой нормы, растворяет в кислоте все прежние ценности, забирает право на безопасность, вторгается в герметичный медицинский мир под иным углом. Точкой невозврата для Роуз становится смерть матери, для Селии — утрата Лилы, и обе женщины за неимением альтернатив сходятся в опьяняющем первооткрывательском экстазе. 

Джуди Рейес в роли Селии на кадре из фильма «Рождение/Перерождение»

Айрлэнд больше десяти лет оставалась на эпизодических ролях, получив сравнительно небольшую популярность в последние годы («Любой ценой», недавний «Бугимен»). Впервые оказавшись на первом плане, актриса создаёт жуткий образ, привносит новые грани в приевшееся резюме «безумного учёного». Рейес вернулась к привычной среде обитания из прославившего её шоу «Клиника», ничуть не уступив коллеге по степени рассудительности и уровню внутренней боли. Отдельного упоминания заслуживает Брида Вул, негласная сестра Фиби Уоллер-Бридж на американской инди-сцене, чьё обаяние не спасает от трагической судьбы её героиню, будущую мать с подходящим для воскрешения Лилы биоматериалом.

Девочка просыпается, капризничает, не узнаёт мать, смотрит на окружающих пожелтевшими глазами, реагирует только на детскую телепередачу (чуть ли не единственное сходство с прежней версией себя). «Рождение/перерождение» частично напоминает недавний ремейк «Связанных насмерть» Дэвида Кроненберга, где этику также ни во что не ставили. Здесь ни о чём не предупреждают, сочувствия не испытывают. Авторы проводят по скользкой тропе гуманизма, распахивают двери в морг и настойчиво предлагают заглядывать в глаза умершим — пока бездна не начнёт всматриваться в ответ.