Рецензия на фильм «Меланхолия»

Подозрительно экзальтированная Жюстин (Данст) выходит замуж, ее сестра Клэр (Генсбур) с мужем (Сазерленд) организовывают свадьбу в семейном поместье. В то же время к Земле приближается планета созвездия Скорпиона «Меланхолия», что означает более или менее конец всего сущего. Впрочем, кое для кого Армагеддон — это частности. И вообще отвлекает от смотрения в стенку.

В скором времени с Землей столкнется планета с пышным именем «Меланхолия». Если сделать кольцо из проволочки и периодически смотреть через него на небо, видно, как она приближается. Когда это, наконец, случится, линии электропередач порвутся, птицы повалятся с неба, а из пальцев у девушки навстречу «Меланхолии» поползут молнии. И всем сразу станет легче. Сложенная как опера картина открывается прелюдией, из которой станет более или менее ясно, как это будет: птички, молнии, слом земной коры. Концовка перенесена в начало, в том числе для того, чтобы снять лишнее напряжение. Эй, все хорошо, мы все умрем, теперь можно рассказывать.

Первый акт — каждый назван по имени одной из сестер «Жюстина» и «Клэр» — свадьба Жюстины. Невеста оживлена, в белом платье и вообще очень старается. В поместье, принадлежащем, кажется, старшей сестре Клэр и ее мужу (за их же счет и свадьба), куча гостей, горят свечи, планируется запуск китайских фонариков. Некоторое время торжество (и в самом деле напоминающее «Торжество» Винтерберга и еще картины Бергмана) как-то продолжается, потом Жюстина начинает стремиться в горячую ванну, грубит начальнику, унижает жениха, писает в лунку на поле для гольфа, окончательно и с видимым облегчением срываясь с катушек: эксперимент с человеческим счастьем не удался, отдайте уже ей меланхолию. Происходящее в картине во втором акте (названном «Клэр», но по сути опять посвященном Жюстине) — все более глубокое и все более счастливое погружение Жюстины в бездну, воссоединение с меланхолией, будь то психическое состояние «мрачного помешательства» или название планеты, которая как раз на днях очень кстати врежется в Землю.

Не чуждый меланхолии Триер опять снимает картину о себе. Он тут и Жюстина, пустыми, внутрь повернутыми глазами призывающая планету, которая одним махом все это прихлопнет и все, наконец, кончится. И Клэр, которой есть что терять, и которая цепляется за жизнь, гаснет и сходит с ума с той же скоростью, с которой Жюстина — девушка-метеорит — наливается жизнью. По мере приближения планеты две сестры (которые, конечно, один человек или две стороны одной планеты, как угодно) меняются ролями. Практичная, заботливая, земная, в конце концов, Клэр теряет связь с реальностью, Жюстина счастливо уходит в отрыв.

Триер, который говорил, что визуальный стиль картины во многом сформировала музыка Вагнера (прелюдию к опере «Тристан и Изольда» он решил использовать на самых ранних стадиях работы), жалел даже, что «Меланхолия» сама собой получилась такой романтической, пышной, вызывающе прекрасной. Потом вроде бы смирился — с фильмом все равно ничего нельзя было сделать: он жил своей жизнью, дышал, пульсировал, ждал конца света. В «Меланхолии», для тех, кто, как и Ларс с Кирстен, состоит в клубе любителей печали и все понимает, нет совершенно ничего мрачного. «Меланхолия» сделала с Триером то же, что и с его героиней. Он снял самый здоровый, самый счастливый, самый (по крайней мере, в том, что касается душевного здоровья автора) гармоничный свой фильм. Историю любви человека и меланхолии. В самом деле, нет ведь ничего светлее, чем известие о том, что у бессмысленного до сих пор горя появляется причина в виде небольшой круглой планеты. Перспектива скорой смерти доказывает, что до сих пор ты, получается, жил. И вообще молнии из пальцев это же, должно быть, очень приятно.