Рецензия на фильм «Пленный»

Рубеж третьего тысячелетия нашей эры. Кавказская война. Два бойца – Вовка (Петр Логачев) и Рубахин (Вячеслав Крикунов) – отстали от колонны и теперь догоняют наших по кавказским горам и перелескам, конвоируя пленного чеченца (Ираклий Мсхалаиа) – юношу небесной красоты, выловленного из стихотворений Лермонтова. Собственно, вся история "Пленного" заключается в прохождении опасного маршрута из пункта А в пункт Б, на котором герои сражаются с различного рода препятствиями естественного (речка, ливень, глиняные горки), искусственного (бандформирования), медицинского (стертые ноги, раны) и нравственного, само собой, характера. Саспенс прост. На каждом повороте юноша порывается дать стрекоча, и каждый раз у него это отчасти получается. Но русский солдат не дремлет, и чеченца возвращают в строй. Такая, видать, у них судьба: каждый мечтает избавиться от своего попутчика, но банка тушенки на всех все равно одна, так что брести им и брести еще по одной тропинке. И кто у кого на самом деле пленный – уточнять бессмысленно.

Появляясь на экранах, бритые блондины и зверские бородачи, обменивающиеся мрачными взглядами на фоне Кавказского хребта, обычно становятся жертвой предвзятости: державного милитаризма одних и фрустрированного либерализма других. Похоже, что именно такая история случилась с хорошим фильмом "Пленный" Алексея Учителя на недавнем "Кинотавре", где фильм остался без приза (быстренько отыграв "Хрустальный глобус" в Карловых Варах, чуть менее, несмотря на американский радар, зашоренных больными русскими вопросами).

Учитель же сделал универсальную историю о трех мужчинах, оказавшихся в тесной компании друг друга по независящим от простых смертных обстоятельствам, один из которых диковат, другие – хорошо вооружены. Из названия картины исчезло даже определение "кавказский", прописанное в легшей в основу фильма повести Маканина. Пленный – он и в Африке пленный. Кстати, американцы подумывают о римейке, и несложно догадаться, какой национальности пленные будут у них.

Но зачет этому фильму нужно проставлять совсем не здесь, и даже не там, где маячит страдающая культурным ожирением великая туша гуманизма. И уж подавно – не за антивоенный пафос, хотя Учителю удалось показать войну как место, где нужно удушить другого человека своими, просто-напросто, руками. Скорее это история об удручающей человеческой взаимозависимости и абсолютной невозможности сменить маршрут судьбы.

История, кстати говоря, совершенно не стерильная. Новички Логачев и Крикунов на отлично сыграли шершавые и хорошо узнаваемые характеры. До диалогов Шукшина с Бондарчуком из «Они сражались за родину» (1975), конечно, далековато будет, но это, скорей всего, издержки возраста: что, собственно говоря, обсуждать вчерашним школьникам? "С той что ли медсеструхой? – Ну с той… – И сколько она тебе прививок сделала? – Сколько надо, столько и сделала… – Гы!". Лермонтовский террорист Ираклий Мсхалаиа уже поступил во ВГИК и лет через пять обязательно сыграет Мцыри. Правда Учитель весь фильм осторожничает и там, где нужно акцентировать эмоции, гнать адреналин и, может быть, немного поучительствовать, ставит многоточие. Тем, кто не читал повести Маканина, не будем портить шоу, скажем лишь, что в ключевых и жестоких финальных сценах осторожничать было ни к чему.

Впрочем, чтобы не оказаться в объятиях с тушей гуманизма, лучше недожать, чем пережать. У нас за правило принято как раз последнее: сначала поступили благородно, потом не удержались, подбавили в Т-72 газку и нате – международные партнеры по головке за это не погладили. А вот Учителя погладили и это внушает оптимизм, несмотря на то, что бойцы у него зовутся "миротворцами" (Маканин написал повесть в 94-м!), чеченца сыграл грузин, а утес-великан, на котором ночует тучка, ездили снимать в Крым.