Интервью с Леосом Караксом

-- Перед выходом «Полы Икс» /Pola X/ (1999) у вас спрашивали, где вы провели предыдущие 8 лет. Тогда вы ответили: «В аду». Где вы провели 9 лет, прошедшие после «Полы Х»?

-- Вернулся обратно, проверить, все ли там в порядке. Потом путешествовал (Азия, Россия, Америка), читал, писал. Работал над разными проектами, но вскоре понял, что никого не найду в сегодняшней киноиндустрии, кто бы помог мне их реализовать.

-- Сильно ли изменился ваш мир с того момента, как вы сняли первый фильм?

-- «Мой мир» всегда хаос, идеи и образы прилетают бог знает откуда, зачем и когда. Я уже не верю в кино, как верил когда-то. Фильмы не изменят мир. Но я все еще верю, что они могут изменить наш мир – то, как мы его воспринимаем, то, как мы боремся за него – или с ним.

-- Вы пересматриваете когда-нибудь свои старые фильмы? Что вы можете сегодня сказать об авторе «Дурной крови» /Mauvais sang/ (1986), этот человек наивнее, умнее нынешнего Каракса? А автор «Любовников» /Amants du Pont-Neuf, Les/ (1991)?

-- Нет, никогда не пересматривал ни одного своего фильма. Думаю, «Дурную кровь» будет тяжелее всего смотреть: слишком просчитанный. Я начал снимать кино еще довольно молодым человеком, и в то же самое время я открывал для себя кинематограф. Так что мои ранние фильмы были наполнены благодарностью к кинематографу – вот так же, я думаю, новоприбывший иммигрант может сперва почувствовать любовь и благодарность к стране, которая его приняла… а потом обнаружит, что почти все вокруг прогнило. Что я думаю о собственных фильмах – не так уж и важно. Я должен был снять каждый из них (и не снял столько, сколько хотел). Как кинематографист, я чувствую, что никогда не был свободнее, чем сегодня (если не считать, разумеется, финансовую сторону дела).

-- Что для вас актерская работа, почему вы согласились играть у таких разных людей, как Годар, Бартас, Хомерики и Корин? Научились ли вы у них чему-нибудь? Вообще, вам нравится быть актером, вы подчиняетесь режиссеру или диктуете, как надо играть?

-- Я никогда толком не был актером. Играл эпизодические роли в разных фильмах, были хорошие, были плохие. Иногда я делал это потому, что режиссер был моим другом, иногда я хотел получить новый опыт, иногда ради денег. Бывало, что мне очень нравилось этим заниматься. Я мог бы попробовать однажды сделать что-то серьезное в этой области, если попадутся правильный режиссер и правильная роль.

-- Режиссер должен быть тираном?

-- Не думаю, что я когда-либо им был, разве что по отношению к самому себе.

-- Вы как-то сказали, что Говно, персонаж Дени Лавана в «Токио!» /Tokyo!/ (2008), это вы. А персонажи Лавана в других фильмах? Чем он так похож на вас?

-- Мы с Дени вообще не похожи (только возрастом и ростом). Я работаю с ним просто потому, что он – лучший актер на нашей планете. Когда я говорю «Говно – это я», я не имею в виду, что провожу время, уничтожая людей на улицах. Но я создал монстра, который до абсурдного меня воплощает – все вопросы, которые у меня накопились к себе (мое одиночество, мизантропия и так далее) и к миру (расизм, религия, терроризм, война-против-терроризма и так далее).

-- Такое ощущение, что ваша новелла в этом фильме – не о Токио. Почему вы не сняли ее в Париже? Была бы она иной в любом другом городе? Например, в Москве?

-- Я мог бы снять почти такое же кино в любом большом богатом городе мира. Но по контракту я должен был сделать короткометражку в Токио, ну я ее и сделал. Говно – образ невозможного мигранта (когда судья кричит на него: «Никто не заставлял тебя приезжать и жить в нашей стране!» – он отвечает: «Нет, мой Бог заставил меня. Мой Бог всегда посылает меня к тем, кого я больше всего ненавижу».

Я надеюсь скоро снять «Говно в США», художественный фильм по мотивам «Красавицы и чудовища», в котором Говно встречает женщину. Интересно было бы сделать «Говно в Москве», ведь Россия сегодня, по меньшей мере, столь же националистическая и расистская страна, как Япония. Мы бы увидели, как Говно сеет хаос и разрушение в кварталах российских нуворишей и становится объектом восхищения и отвращения молодых путинских неофашистов.

-- Самый интересный персонаж новеллы – адвокат-переводчик, способный понять язык персонажа Лавана. Повезло ли вам найти такого адвоката в реальной жизни?

-- Адвоката зовут Воланд (как у Булгакова в «Мастере и Маргарите»). Он «адвокат дьявола». Адвокатами режиссеров должны быть продюсеры, ну и некоторые критики. Но сегодня критиков уже нет. Что же касается продюсеров, хороших себе трудно позволить. А может, они не могут позволить себе меня.