Рецензия на фильм «Влюбленная Куини»

Сказка - это то, как должно быть. Другое дело, что не бывает, но должно быть именно так. Старый еврей, Коллек весьма мудро рассказывает сказки не детям, которые в них не дай бог поверят, а взрослым, у которых на детство склероз, а на доверие - идиосинкразия. Рассказывает он их тоже теперь про взрослых, что сильно осовременивает и Золушку, и Спящую красавицу. Представьте, что Красавица уродлива донельзя, или Золушка богата, как дочь Вандербильта. Но она давно выучила уроки, поскольку все равно - главная героиня, мало того, она пошла дальше в народ. Сбежала из роскошного родительского дома, сменила имя на Куини и стала социальным работником. Ухаживает за сиротами. А теперь послушайте про Принца.

Он вообще сильно за шестьдесят, и жить ему осталось - ничего. Рак легких, диабет, больное сердце, крошечная пенсия. Две пачки сигарет в день, ростом ниже Куини, но заслуженный бывший коп со всеми вытекающими, поэтому и Принц. Живет на одной лестничной клетке со старым гангстером и его шлюхой-женой, дружит. "А что ж ты тогда меня засадил на пятнадцать лет? - Чтоб ты до сегодня дожил". Все, конечно, озабочены каждый своим. Принц - отсутствием будущего, Золушка - отсутствием прошлого, друзья - отсутствием денег, родители - отсутствием секса, прохожая - отсутствием собачки, жених - отсутствием невесты. Но есть и Добрая Волшебница, и это совсем смешно. Наколдовал не кто-нибудь, а психоаналитик, да еще и автопародия. Колдовать-то он не умеет, но очень любит, и что тут начинается:

Если вы взрослый, попробуйте не догадаться, чем все кончится при условии, что все должно быть правильно. По стилистике фильм уже совершенно определенен. Большая часть артистов, как и сам "постаревший" сюжет вытекли из предыдущей, "моложавой" истории Коллека, "Еда и женщины на скорую руку". Но дело не в том, что Валери Гефнер и Виктор Арго при всех своих внешних данных легко вписываются и в Золушку, и в Принца, а, например, Остин Пендлтон - в именно Волшебницу. Все артисты "Влюбленной Куини" - идеальный ансамбль, плавно переходящий из одних предлагаемых обстоятельств в следующие, даже если надо ограбить магазин или устроить садомазохистскую оргию, и это уже указывает на определенность стиля.

Без террористов и педерастов, но с "отношениями" и "бытом", с квартплатой и простатитом, умом и благородством Коллека можно представить как облегченный американизированный вариант Эрика Ромера, тем более что евреев в Америке - дофига. Много говорят, на вид все предельно знакомо. Только юмором и композицией фильм сходится также с недавним заметным израильским явлением, "Друзья Яны", и отсутствие ромеровских сложностей в нем принципиально. А поскольку родился Коллек в Израиле, можно, наверное, говорить, что в основании новых хороших сказок лежит теперь не Новый завет, а Ветхий. Моисеев закон более компромиссен, чем Нагорная проповедь, и, может быть, с этим связано, что еврейские сказки вписываются в сегодняшний Нью-Йорк так же, как Шарль Перро - во Францию ХУП века. Компромисс - в допущении веры, которая в радость, а не обременяет. Если его принять, все очень мило, смешно, добродушно и даже не без ехидства. Но для этого надо вырасти.

Текст: Екатерина Тарханова