-- Понравилось вам кино?

-- Смотрел с увлечением, но я вообще не киноман. У меня, наверное, очень своеобразное отношение к кино, вот я очень не люблю Тарковского, скажем. На «Андрей Рублев» (1966) я просидел от начала до конца, «Иваново детство» (1962) я не видел, а со всех остальных фильмов уходил в середине. Меня очень многое раздражало, наверное больше всего в «Андрее Рублеве». Но когда я оказался в Париже на этом знаменитом русском кладбище, я вторую панихиду отслужил на могиле Андрея, и редко у меня бывает служба, когда бы я его не помянул.

-- А можно спросить, что у вас такое есть в Тарковском неприемлемое, чем он вам не близок?

-- Я не люблю, когда бьют собак. Для меня Тарковский – это Репин, который всегда боялся, что человек, который будет смотреть на его картину, не поймет. И Илья Ефимович всегда нагнетал, нагнетал, еще что-то показывал, добавлял еще какую-то деталь – а то вдруг не поймут! Чтобы совсем разжевать и в рот положить. Мне ближе Суриков, который ни одного стрельца не повесил. Ему это не было нужно. Репин ему ведь рекомендовал: «Ты повесь побольше, не поймут». Я боюсь, что Тарковский не уважает зрителя. Мне кажется, что он слишком элитарный и боится, что люди, которые придут с ним беседовать, не поймут, до его уровня не поднимутся. И вот поэтому он бьет этих собак, я не знаю, сколько их в «Андрее Рублеве» было перебито.

-- К вам люди приходят в самом разном состоянии. Как вам кажется, искусство может вообще что-то сделать в том, чтобы человек мог найти себя?

-- Приходит ко мне не очень много, но всегда вопрос в том, что первично, что вторично, вопрос, который задает Уайльд в «Портрете Дориана Грея». По-вашему что первично? Искусство отражает жизнь или жизнь отражает искусство?

-- Искусство отражает жизнь.

-- Все-таки так думаете… Понимаете, я вообще не верю в воспитательную роль чего бы то ни было. Это мое довольно твердое мнение – что всякое воспитание аморально. И личный опыт: я никогда не воспитывал своих детей. У меня два сына, ни старшего, ни младшего никогда не воспитывал. И когда мне больше двадцати лет пришлось работать в пединституте, первую лекцию по каждому предмету я читал на тему «Воспитание аморально». «Вы будете преподавателями, вы будете учить, а не воспитывать». Я знаю два типа образцового воспитания – фашисты и большевики.

Если мы будем говорить о кино – вряд ли вы помните, есть такой фильм «Паутина», довольно вторичный и посредственный. Показывает, как воспитывает школа, как воспитывает гитлерюгенд. Уже Берлин пал, Германия подписала капитуляцию, и даже СС-овские части сдались, и только мальчишки, которые попрятались где-то там по магазинам, или частным домам, из окон, без всякой надежды просто стреляют по проходящим по улицам людям, солдатам. Это воспитание, и в нашей стране так же.

-- Но вот «Новая земля» как раз кино про отсутствие воспитания – абсолютно инфантильных людей поселили на необитаемом острове и получился такой «Повелитель мух» голдинговский.

-- А вам не кажется, что они сюда принесли все, что у них было в душе, в уме, в сердце, что они пришли сюда уже воспитанные, это же не табула раса, они же не с нуля начали. Они уже жили в обществе, получили какие-то законы этого общества, навыки поведения в этом обществе… не так ли? Кстати, эти желтые – кто такие? Которых высадили?

-- Это такие условные американцы.

-- А почему они желтые?

-- Они в оранжевых робах, это стандартная униформа в США для особо опасных преступников.

-- Я частенько в американских тюрьмах был, но не максимум секьюрити, а в средних. Там вообще охрана и начальник тюрьмы ходят невооруженные. В Иллинойсе сидит здоровый мужик, примерно такой же, как в этом фильме качки, и гантелями пудовыми играет. И тут щупленький начальник тюрьмы идет мимо. Я говорю «так он же тебя сейчас гантелей по башке». «Нет, ему это не выгодно, если он хоть что-нибудь подобное сделает, за это получит самый суровый режим. А так сидит себе и сидит, он человек разумный, он этого не сделает».

-- Критики в основном приняли фильм очень негативно.

-- Почему встретили негативно – я не знаю. По телевизору двое моих знакомых, две женщины, смотрели фильм «Остров» (2006). Вот это я воспринимаю крайне негативно. Очень плохая, невежественная картина. Критики восприняли с восторгом, а по-моему это очень плохой фильм. Поэтому, знаете, одно дело профессиональный подход к фильму, а другое дело – такой.

-- У нас есть еще опорные точки – слова режиссера. Для него это картина мира – русского человека оставили, он намотал вокруг себя колючую проволоку. А альтернатива – НАТО, давление на Россию и все такое.

-- Никак не верю, что русский человек проволоку намотает, а другой не намотает. То, что вы говорите, это немножко на тему, на которую говорят апостолы Петр и Павел. «Всякая власть от Бога». И Я несколько раз в храме беседовал на эту тему. Как вам этот текст? Всякая власть от Бога. Гитлер тоже?

-- Это нельзя прямолинейно читать.

-- Я ее трактую, может быть ошибочно, что всякая власть – противоположность анархии – но не всякий властитель от Бога. Если мы разделим Власть и Властителя, то и Библия, и Новый завет все время настаивают, что анархия – самое страшное зло. Отсутствие власти – губительно.

-- А власть Обезьяна в этом фильме тоже от Бога? Это ведь тоже способ борьбы с хаосом, они живут, в тепле, ограждены, кормят друг друга – собой. Все властные признаки налицо. Эта власть то Бога?

-- Иван Карамазов, когда говорит Алеше, «Я Бога принимаю, ничего сложного нет. Я мира, Богом созданного, не принимаю». Вот корни его атеизма. Тысячу раз можно спрашивать: почему Бог попустил Освенцим?

-- А что, возможен ответ на этот вопрос?

-- Думаю, что нет. Если бы любая модель мира, то ли та, которую дает христианства, то ли иная, если бы это была тетрадь в клеточку… Давайте поставим большой плюс этому фильму. Вот уже одно то, что мы можем столько говорить, и на такие темы, если он нас на это натравил, уже что-то есть в нем.

Много вопросов, слишком мало, я боюсь, ответов. Вопросы иногда задавать могу, и себе, и другим. Не знаю, может быть это странная такая манера видеть мир. Если я вижу фильм, в том числе этот, я всегда ставлю себя в эту толпу, в эту группу.

-- И что бы вы сделали?

-- Я, наверное, взял бы топор и этим топором размозжил бы голову человеку в оранжевом комбинезоне, ну, если бы он сначала не разбил бы голову мне. Во всяком случае, с этой толпой я бы наверное ринулся бы на своих противников. Не потому, что я считаю это справедливым или правильным. А потому что вот такой звериный инстинкт – все пошли и я пошел, все бросились и я бросился. В такие секунды я бы, наверное, не смог бы рассуждать.

-- А потом бы вы себя осуждали?

-- Не знаю, я плохой христианин. Я очень сомневаюсь, что было бы «потом».

-- Этот фильм, другой фильм, «Андрей Рублев», «Остров»… в принципе может быть такое искусство, которое вы могли бы посоветовать своей пастве?

-- Если мне говорят «не хочу читать Библию, как еще можно прийти к христианству, как можно прийти в церковь?», я говорю: «Читайте Андерсена. Читайте сказки Оскара Уайльда». Я думаю, что они вполне ведут в правильном направлении. У нас ведь они постоянно издаются адаптированными, и все вредное оттуда выкорчевывается. Но вот мне со студентами постоянно приходилось читать Оскара Уайльда, «Счастливый принц» в подлиннике. Люди там обдирают всю шкуру золотую, вынимают рубин, вынимают сапфировые глаза и в конце концов остается безобразная, гадкая статуя – ее снимают и отправляют на переплавку, и единственная вещь, которую не смогли расплавить – это его оловянное сердце. Ну, кинули его сердце в кучу мусора. И ласточка там же валяется дохлая, потому что не улетела. И эпилог сказки: Бог говорит ангелу «Принеси мне самые ценные предметы» – и тот приносит оловянное сердце и дохлую ласточку.

Кстати, эта женщина в фильме, очень плохо говорит по-английски. Что они не могли англичанку взять?

-- Она живет сейчас в Англии много лет, это наша актриса, литовская, Ингеборга Дапкунайте.

-- Но на экзамене по фонетике она бы получила три, если бы принимал с хорошим слухом фонетист.

-- Тут такой момент, он мне кажется важным в фильме. Спасение индивидуальное и коллективное.

-- Да я как-то не обратил внимания

-- Герой уходит один. Он хорошо представляет себе, что будет, если он останется, и не хочет в этом участвовать, ни со стороны побежденных, ни со стороны Обезьяна, и возвращается, только когда начинает умирать от голода.

-- Я не задумывался над этим. Ну не знаю. Я думаю, что здесь пессимистический ответ – общество спасти вообще не возможно. Ответственность одно, спасение – другое. Христианство – это самое простое учение, которое существует в мире. Проще христианства нет ничего. Евангелие очень настырно это подчеркивает. Приходит человек к Христу и спрашивает: что нужно сделать, чтобы спастись? Речь идет, несомненно, об индивидуальном спасении. Христианство никогда не было учением о коллективном спасении. Как только речь идет о коллективном спасении, христианство пасует или говорит глупости. Приходит человек и спрашивает: что нужно делать, чтобы спастись? Он говорит: люби Бога и люби ближнего. И, может быть, на манер Тарковского или Репина, чтобы человек все-таки понял, забивает последний гвоздь: «В этом весь Закон и все пророки».

-- А сколько у вас примерно прихожан?

-- Это зависит от погоды. В шести километрах есть такая деревня, в которую нет дороги. Вот сегодня оттуда пришла пожилая женщина. «Батюшка, видишь, я по грудь мокрая, потому что через речку перебиралась. Все время дорога грязная, я раз десять упала, ползла чуть ли не на четвереньках, может я последний раз пришла в церковь. Вот, батюшка, я пришла исповедоваться, причаститься, и, наверное, я скоро помру».

Вот она так на четвереньках ползла, а другие ей или кому другому дают записки и дают по десятке на свечки. Они мои прихожане? Записки приносят регулярно, и на свечки по десятке регулярно. Вот эта женщина, Галина, она точно прихожанка. Но почему она пошла? У сына корова сдохла. «Батюшка, почему несчастья такие, помолись, надо, наверное, молебен отслужить».

-- Всем что-то нужно, короче говоря.

-- Давно известно, что на сто подай бывает не больше одного спасибо. В церковь мы всегда бежим просить. Поэтому у меня на 20-30 крещений – одно венчание, не больше. Удовольствие мы можем получить в постели и без венца, а ребенок ведь болеет, спать не дает, кричит. Живот болит, и грыжа, и еще Бог знает что. Надо крестить. «Батюшка, а ты тут пошептать можешь, чтобы грыжи не было?».

-- Режиссер этого фильма считает себя очень религиозным, православным человеком. В фильме есть момент, когда обитатели Новой земли обращаются к Богу, нам показывают часовню, икону.

-- Будь на то моя воля, я бы первым делом убрал икону – Спасителя там икона – и убрал бы часовню. Они никакого отношения к фильму не имеют. Это антураж, отношения к содержанию фильма – ноль.

Ну и потом я могу тысячу раз повторить: нет покаяния, нет христианства. Не то, что православия – вообще христианства нет. Другого пути к Богу нет.