Интервью с Виталием Мельниковым

Виталий Мельников снимает в Питере фильм «Львы, орлы и куропатки» (2009) с Кириллом Пироговым и Светланой Ивановой – историю последней любви Антона Чехова. О том, зачем сегодня снимать про Чехова и как работать над фильмом в условиях кризиса режиссер рассказал в своем интервью.

- Виталий Вячеславович, насколько трудно снимать в кризис?

- Вообще-то, с финансированием до сих пор полной ясности нет. Например, материал, связанный с зимней натурой, я снимал фактически в долг. А это были эпизоды с массовкой, с декорациями, в том числе, мы должны были срочно снять Масленницу. И если бы мы это не сделали сейчас, то все отложилось бы еще на год.

Но мы предполагаем, что уже осенью, скорее всего, в сентябре, финансовая ситуация улучшится, и мы сможем продолжить работу. Мой продюсер, директор «Ленфильма» Вячеслав Тельнов, рассчитывает к этому моменту на финансовую поддержку государства.

- Фильм, как я понимаю, снимается к 150-летию со дня рождения Чехова?

- Когда я придумываю фильмы, меня не волнуют круглые даты. Замысел «Львов, орлов и куропаток» и вовсе возник случайно – я был на даче, и на чердаке наткнулся на книжку воспоминаний Лидии Авиловой. Перечитал и обнаружил, что в ее мемуарах Чехов предстает совсем не тем строгим господином в очках, какой висит на стене в классе литературы. Я подумал, что про «Остров Сахалин» и туберкулез знают все, а про любовь Чехова известно немногим. Их отношения с Авиловой начались в 1898 году и продлились до смерти Антона Павловича. Ему – за 30, она – на пять лет моложе. Мать троих детей, благополучная дама, вдруг оказалась трагически и безысходно привязана к известному писателю.

- Получается классическая мелодрама…

- Справедливо. А почему бы и нет? Только из этой мелодрамы у меня в сценарии есть «лазейки» – и в байопик, и в историческую драму. А еще, в этой истории (как и в любой истории про людей, которую, по-моему, стоит снимать) есть трагикомизм. Например, интеллигентный Чехов не может просто так бросить женщину, не может разорвать отношений, и долго пишет ей письма. Такой медленный развод. Вообще, мало кто знает, что Чехов был влюбчивым человеком. А как всякий влюбчивый человек, он быстро разочаровывался в людях. И, по-видимому, винил себя за это быстрое, внезапное охлаждение. Поэтому отношений не разрывал, а мучительно долго уходил от них. Но Авилова – и есть тому свидетели, такие авторитетные, как, например, Иван Бунин, – покорила Чехова всерьез и надолго.

- И все-таки, что для Вас главное в этом человеке?

- Парадоксы. Вся любовная линия его жизни – сплошной парадокс, полный трагикомизма и самоиронии, и в то же время – подлинных страданий. А вот вам еще парадокс, навскидку – известная мизантропия соединялась в Чехове с величайшим гуманизмом, настоящей любовью к человеку. Спокойное и сочувственное отношение Чехова к людям – вот что для меня главное в этом удивительном человеке.

- А вам не кажется, что из всех русских писателей Чехов, пожалуй, самый безжалостный…

- Вся его безжалостность – от любви. В его записных книжках есть очень точная фраза, ставшая впоследствии хрестоматийной, которая объясняет его отношение к людям. Это ответ на обвинения в том, что он выискивает грязь, подлость и дрянь в человеческой жизни, превращает литературу в демонстрацию человеческой мерзости. Антон Павлович написал: «Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть».

- «Львы, орлы и куропатки» – это рабочее название?

- Да, может быть, название поменяется. Дело в том, что оно действительно не рассчитано на то, чтобы мгновенно вызвать зрительский интерес. Это цитата из «Чайки».

- А что она значит в контексте Вашего фильма?

- В этой истории меня привлекает время. Серебрянный век в российском искусстве, в литературе – это была особая эпоха. Я сейчас читаю старые газеты, переписку многих современников Чехова… И все это ужасно напоминает мне поведение российской интеллигенции в 90-е. Тогда люди оказались на переломе. Точно так же и мы в 90-е вдруг обнаружили, что существует право на свободу творчества, что есть Дума, гласность. И все опьянели от этой видимой свободы. А потом оказалось, что никто не знает, что же с этой свободой делать. Такое состояние великого брожения, которое приносило необыкновенные художественные плоды. Состояние интеллигенции, отношение к жизни, осознание своего положения в обществе, своего долга… Все это мне очень близко. И этому обязательно найдется место в картине.

- Вы объясняете актерам, как им чувствовать эпоху, в которой происходят события фильма?

Я сделал довольно большое количество исторических картин. И всегда, когда собирается актерский коллектив, я говорю: братцы, вы забудьте, что вы носите красивую одежду, что у вас камзолы, парики. Забудьте про все это старье. Человеческая природа не меняется. Для меня самое главное, чтобы, скажем, Кирилл Пирогов не изображал Чехова, а – нашел его в себе. Чтобы, будучи поставленным в коллизию чеховской биографии, повел бы себя тем или иным образом, и шел бы от себя и только от себя. Чехов ведь был не инопланетянином, а таким же человеком – две руки, две ноги, голова. Он любил и страдал, как любят и страдают все люди. И если бы было по-другому, он бы не стал великим