Рецензия на фильм «Защита Лужина»

Тем не менее, если отбросить пространное описание русской эмигрантской среды, непонятные международному зрителю совдеповские намеки, вялотекущую, по-толстовски обстоятельную, унылую семейную жизнь экс-гроссмейстера; если оставить в покое подтексты, а холодную, математически просчитанную структуру целого перевести в русло эмоциональной мелодрамы с примесью напряженного триллера, материал для экранизации вырисовывается презанятный.

Фешенебельный итальянский курорт образца конца 20-х годов прошлого века, с восхитительным пленэром и богатыми гостиничными интерьерами, снежные петербургские флэш-бэки, снятые в Будапеште, - фон для истории о двух горячках, шахматной и любовной (разве что не белой), раздирающей на кусочки выходца из России Лужина, бывшего юного вундеркинда c тяжелым детством, ныне шахматного маэстро.

Из смутного, отдающего достоевщиной Валентинова можно сделать классического злодея триллера; тусклую, безымянную, вначале невесту, а потом жену Лужина с ее жертвенной рыбьей любовью превратить в живую, страстную искательницу курортных приключений Наталью. Столкнуть Валентинова и Наталью напрямую в борьбе за мозг, душу и тело беззащитного "защитного" Лужина, в борьбе Добра со Злом - он в черном, она в белом.

Бросить ее сначала в постель к шахматисту-аутисту, обладающему, помимо гениальности на грани безумства, как выясняется, нормальными мужскими достоинствами, а потом, всю в белом и цветах, повести к алтарю, куда, конечно же, он никогда не придет, поскольку в этот момент над ее возлюбленным учиняется главное злодейство. Красиво дать ему вылететь из окна (не то, что у Набокова, когда толстый, потный Лужин никак не может пролезть в оконную дырку с острыми краями). Так же красиво, вышибая у зрителя слезу, дать его верной, скорбящей соломенной вдове доиграть партию за бедного Лужина (по найденным у него в кармане записочкам) и выиграть в шахматном турнире на титул чемпиона мира.

Если к тому же невеста гения - Эмили Уотсон, все та же Эмили Уотсон с милой лукавинкой в лице, невинная и решительная, жертвенная и страстная - и бесконечно женственная - какой мы впервые увидели ее у Ларса фон Триера в "Рассекая волны", а сам малопривлекательный набоковский гений-безумец, рыхлый, тучный, скучный и грязный Лужин, превращен в слегка неряшливого, рассеянного чудака (вроде экранного профессора в очечках), и предстает он в облике эксцентричного коэновского Джона Туртурро, не лишенного обаяния (мешковатый пиджак, дыра в кармане, галстук набекрень лишь придают ему милый шарм), то мы получаем красивую, эффектную, безупречно профессионально выполненную среднеевропейскую картину. Корректную экранизацию известной вещи, местами до странности буквалистскую (не в целом, но в точно схваченных набоковских острых деталях, неожиданных, порой парадоксальных словесных конструкциях, прямо цитируемых по книге). Типичную европейскую копродукцию, где все точно просчитано, выверено, продумано в расчете на средний вкус, но где зрителю вовсе не отказывают в интеллекте и эрудиции. Где русская проблема "человека в футляре" переведена в более универсальную и "современную" проблему аутизма. Сыгранного к тому же Джоном Туртурро столь же превосходно и технично, сколь когда-то это сделал его предшественник по аутизму Дастин Хоффман в "Человеке дождя".

Все вышеупомянутое и было сделано сценаристом Питером Берри и режиссером Марлин Горрис, голландкой по происхождению, получившей образование в Англии и "Оскара" (за "Антонию") в Штатах.

Участвуя в прошлом году в формировании конкурса Московского кинофестиваля и прослышав о том, что заканчиваются съемки фильма по набоковской "Защите Лужина", да еще с Туртурро и Эмили Уотсон, я немедленно пошла по следу. След привел в Лондон, в компанию "Ренессанс", где мои горячие речи по поводу того, что мировую премьеру экранизации Набокова надо непременно делать в Москве, где она будет должным образом принята и понята, были встречены с определенным сочувствием. Долгие переговоры с англичанами были готовы завершиться успешно, но тут вмешались итальянцы (вот оно, коварство копродукций!), для которых соблазн Венеции был слишком велик. Однако, фильм венецианским отборщикам не понравился, и, в результате, мировая премьера со средним успехом прошла в Торонто. Так или иначе, до Москвы Лужин все же добрался, хоть и с задержкой по дороге.

Может, оно и к лучшему, поскольку, когда смотришь картину, основанную на русском материале, дома, включается эффект "двойного зрения". Услужливая память подсовывает какие-то дополнительные ассоциации, аллюзии, очевиднее становятся сглаженности и спрямленности содержания, несуразности и неловкости формы, не слишком разработанного второго плана. Картонный злодей Валентинов, угнетающий и эксплуатирующий несчастного Лужина, многозначительно выглядывающий из-за колонны; типичная буржуазная мамаша, присутствующая в фильме скорее знаково; партия "Валентинов:Наталья", которая играется параллельно партии "Лужин:Турати" и на самом деле и является истинной "защитой Лужина", но, в отличие от настоящей шахматной, здесь предсказуем каждый следующий ход. В то время, как Валентинов (Стюарт Уилсон) "работает лицом", изображая коварство, Наталья усердно действует другими частями тела. Напряжение борьбы за Лужина нарастает по мере нарастания сотрясений гостиничной кровати, где сначала Наталья по преимуществу сверху; когда же Лужин, наконец, на нее забирается, это, по всей вероятности, должно продемонстрировать не только возрастание его долго дремлющей мужской активности, но и пробуждение интереса к жизни, освобождение от многолетней инертности.

Однако, если защита нужна Александру Ивановичу Лужину, то блестящий актер Джон Туртурро определенно не нуждается в столь незатейливых изобретениях, чтобы сыграть драму одиночества, драму "человека шахмат", чтобы впасть в шахматную и любовную горячку одновременно, чтобы превратить неинтересного для окружающих Лужина в главный интерес фильма.

Текст: Евгения Тирдатова