«Лакримоза» нас связала: рецензия на мини-сериал «Амадей»

«Хрупкие времена требуют возвращения к былым успехам», — говорит в одной из сцен император Иосиф II (Рори Киннер), персонаж пятисерийного «Амадея». Новая экранизация пьесы Питера Шефера (1979), хорошо знакомой зрителям по оскароносному фильму Милоша Формана (1984), вышла под конец года и стала ещё одним свидетельством эпохи, в которой ремейки всё чаще вытесняют оригинальные сценарии. Формально никакого творческого преступления совершено не было: не первый и тем более не последний раз авторы переделывают чужие произведения с надеждой продемонстрировать «новый» угол обзора. Сериал вполне безобидно и безопасно погружается в классическую историю, играет в декаданс и подмечает детали — однако оправдать собственное существование ему удаётся не всегда: он уступает предшественникам в масштабности, сюжетном и идейном потенциале, а также в многосложности идентичности.

Уилл Шарп в роли Вольфганга Моцарта на кадре из сериала «Амадей»

Нарратором шоу с первых минут выступает престарелый Антонио Сальери (Пол Беттани), бывший придворный капельмейстер и вполне заслуженный композитор, завидовавший успеху молодого дарования Вольфганга Амадея Моцарта (Уилл Шарп). Юноша прибыл в Вену из Зальцбурга в 1781 году, сбежав от деспотичного отца (Джонатан Арис). Сальери поначалу курирует Моцарта, но вскоре понимает, что столкнулся с неизведанным, бездонным талантом, тем, на который у него самого не хватает ни исключительности, ни смелости, ни веры, ни сил. Постепенно Сальери замышляет недоброе — устранить Моцарта, доведя его до морального и физического истощения. 

Пол Беттани в роли Антонио Сальери на кадре из сериала «Амадей»

Создателем новой версии выступил британец Джо Бартон, автор прошлогодних «Чёрных голубей» Netflix и других вполне успешных теленовинок. «Амадей» сюжетно несколько переиначивает фильм Формана: например, исповедуется Сальери весь фильм не священнику, а супруге Моцарта, Констанции (Габриэль Криви), которой в сериале выделено гораздо больше драматургического пространства (так справедливо диктует время). Больший акцент сделан на проникновенных, иногда схематично сделанных сценах супружеской жизни Моцарта — тоже отчасти модернизированный аспект. 

Уилл Шарп в роли Вольфганга Моцарта на кадре из сериала «Амадей»

Беттани заметно уступает по своему потенциалу оскароносному Ф. Мюррею Абрахаму: здешний Сальери действует слишком механистично и непроницаемо, а обращения к Богу и пропитанный ядом монолог выглядят отрепетированными и безжизненными. Звезда «Белого лотоса» Шарп зачастую органичен и обаятелен в образе Моцарта, однако его подход кажется тоже слегка умеренным. Легендарный композитор, согласно первоисточнику, здесь часто представлен кутящим дебоширом-пьяницей, но Шарпу явно не всегда комфортно в этих условиях: он часто норовит сделать своего героя более эмоционально отчуждённым и стабильным, что в итоге лишает персонажа необходимой взрывной энергии. Настоящим сюрпризом выступает введённый в сюжет Александр Пушкин (Джек Фартинг). «Солнце русской поэзии» появляется в заключительной серии с намерением создать свою «маленькую трагедию», далёкую от правды (именно с неё распространится слух о кознях Сальери, не имеющий ничего общего с реальностью).

Несмотря на декоративную помпезность и расширенный хронометраж, «Амадей» производит впечатление наспех сделанного любительского спектакля — временами остроумного, но не слишком аутентичного. Бартон и его соавторы добросовестно адаптируют историю к современности. С учётом распространения ИИ, попытка порассуждать о таланте, зависти и других человеческих страстях засчитывается. И всё же новый «Амадей» служит «богу посредственности», которого упоминает в самом финале Сальери. Кому-то этого покажется достаточным, кто-то после просмотра справедливо отправится искать утешения в моцартовском «Реквиеме».