Интервью с Игорем Волошиным

Режиссер картины «Бедуин» рассказал нам о румынском кино, собственной продюсерской компании и спекулятивном кино

Меня всякое хорошее кино вдохновляет… А тут так получилось, что я давно хотел снять в кино Ольгу Симонову, и искал горизонт, на котором мог бы существовать современный герой. Мне кажется, лучше всего это удается Дарденнам. Но у меня не было желания вдруг взять и закосить под Дарденнов, это было бы глупо. Косить вообще, наверное, в современном кинематографе приходится каждому, совсем без этого не получается, но это можно делать элегантно. Ну не может человек врать сам себе и не говорить, что его что-то вдохновляет. Я об этом всегда говорю искренне, так что мне очень понравился фильм Дарденнов «Молчание Лорны» и его героиня. Как раз такого типа материал я и искал.

Первая половина фильма вообще на румынское кино похожа.

Да, на румынское кино похоже вот в связи с чем. Я много квартир в своей жизни снимал, это такой большой трип: там мебель всегда одинаковая. В дешевых квартирах везде вот эта мебель, которая осталась от бабушек и дедушек, и хозяева ее не вывозят, переезжают на дачу, а квартиру сдают. Везде вот такая ублюдская мебель: стенки, шкафы, ковер… Но смешная штука заключалась в том, что мы не могли найти такую мебель для квартиры главной героини, Риты. Сами мы на время съемок в Питере решили жить в квартире Леши Балабанова и Нади Васильевой. Я спросил Надю, что там сейчас, а она говорит: «Да там все завалено, там советское уродство». Та самая мебель. Надя говорит: «Да забирай!» И вся эта мебель в фильме, собственно, из балабановской хаты.

«Бедуин» ведь делался силами вашей собственной продюсерской компании?

Да, это первый проект нашей с продюсером Александром Орловым компании Bulldozerfilms. Когда уже шел монтаж «Бедуина», мы еще как продакшн сделали короткометражку «Атлантика» в рамках проекта «Experiment Five». А «Бедуина» мы запустили в период, когда государственные деньги, отпущенные на восемь компаний, еще не были розданы. Нужно было ждать, а ждать мы не могли. Поэтому фильм полностью создан на деньги компании Bulldozerfilms, то есть моего инвестора Александра Орлова. Мы снимали на 16 миллиметров, экономили на всем, и все актеры шли навстречу.

Есть такое понятие, как спекулятивное кино, и вас после этого фильма за это много ругали. Вообще для вас спекулятивное кино – это что такое?

Для меня спекулятивное кино – это, допустим, если в кадре мы видим, как умирает ребенок или его убивают, понимаете? Когда именно в кадре происходит то, во что вторгаться нельзя, то, что граничит с пошлостью. Есть некие запрещенные приемы.

«Антихрист» – спекулятивное кино?

Нет, вообще нет. Это немножко другая история. «Антихрист» – это субстанция, которую можно с разных сторон рассматривать. Грубо говоря, если Триер занимается спекуляцией, то он как художник делает это очень открыто. Он сто раз подчеркивает, что это спекуляция. И как бы говорит: ради красного словца я не пожалею и отца, и не пожалею его так, что всем мало не покажется. А когда «ради красного словца не пожалею и отца», а на самом деле «я, в общем, папу жалею, и никаких красных словец у меня нет» – это фигня.

Вы очень серьезно консультировались с врачами по поводу сценария. Они что-то привнесли в фильм?

Да, Артур Смольянинов познакомил меня с Михаилом Масчаном, он главный гематолог в Москве, всю жизнь проводит с этими детьми. Худой такой, ангелоподобный человек. Я до этого несколько месяцев сидел в интернете и читал про детей, их взаимоотношения, изучал саму болезнь. И когда мы отдали ему сценарий, меня порадовало, что он поправил меня только в двух местах, в общем-то, таких, которые я и не мог знать. И еще мне было принципиально необходимо понять, может ли лечащий врач, гематолог, на таком расстоянии, по Скайпу сказать матери цену на лекарства. Он сказал, что так бы и поступил.

А откуда взялась история с бедуинами? Это какое-то реальное поверье, что они лечат лейкоз верблюжьим молоком?

Да, когда я уже придумал сценарий, мы с Лешей Балабановым поехали в Иорданию, просто как туристы. Нашим гидом там была грузинская девушка Стелла (эту роль потом сыграла Динара Друкарова). И она рассказала нам о том, как к бедуинам ездят люди из города за верблюжьим молоком. И вся эта тема тут же вместе с названием, которое Леша Балабанов придумал, была занесена в записную книжку, а потом в сценарий. Бедуины – странные ребята, они ничего тебе не говорят. Спрашиваешь: «Расскажите, как вы это молоко делаете?» Они говорят: «Да как делаем… Вот будете снимать – мы покажем». Потом оказывается, что они его мешают с мочой нерожавшей верблюдицы. Единственное, что (мы говорили с доктором Михаилом Масчаном) – оно, конечно же, не помогает. Но оно усваивается организмом и может дать возможность человеку прожить дольше, потому что на последних стадиях человек уже потихоньку растворяется.

Это жанровый, динамичный фильм и при этом про лейкоз. Как вам пришла в голову идея такого перевертыша?

Честно скажу, я когда писал, не думал над тем, что у меня получится. Обычно я просто пишу сценарий и понимаю, что он должен быть интересен на уровне литературной формы, и потом, уже когда будешь снимать кино. Мне нравится интересное, энергичное кино. Во мне эта энергия кипит на таком градусе, что я по-другому просто не могу. И видимо, взявшись за серьезное, реалистичное кино, я не смог уйти от того, что оно должно быть интересным, захватывающим, будоражащим, дающим эмоции. Так что поскольку я существую на больших скоростях, не смог я, короче, сделать фильм «Джерри» (смеется).