Неуместные шедевры

Нулей в обозначении следующего года будет ровно столько же, сколько в уходящем, но магия чисел диктует свои правила, по которым выходит, что время нулевых прошло и приподнятый, праздничный настрой, когда о покойном лучше или промолчать совсем, или говорить исключительно хорошее, хочется подкрепить каким-то списком. Проблема в том, что списков самого-самого кино, как бы в отместку над текущими нулями, к исходу этого года расплодилось такое множество, что уже из самих списков некоторые составляют списки: занятие откровенно нездоровое. Во-вторых, составы всех списков при беглом сопоставлении отличаются лишь порядком нумерации, что не вдохновляет тоже.

Но критики – не звери. Мы прекрасно понимаем, в какой шизофренической позиции вынужден вибрировать современный зритель, зажатый между Сциллой мэйнстрима, делающей из него просто идиота, и Харибдой артхауса, делающей из него примерно то же самое, только более витиеватым способом, и предлагаем дюжину неуместных фильмов, которые не подпадают ни под первое определение, ни под второе. Поэтому, наверное, о них так быстро и забыли, хотя некоторые (не меньше половины) – безусловные шедевры. Все их авторы – и это еще один критерий выбора – начинали свои карьеры именно в это время, или на самом излете 90-х. Мы глубоко убеждены, что те, кто начинал чуть раньше, все, что могли, уже в кино сказали. Осталось рассмотреть тех, кто делал наши вибрации менее предсказуемыми.

1. «Море, которое мыслит» (De zee die denkt), 2001, реж. Герт де Граафф

Второй после «Прибытия поезда» фильм в истории, где зритель становится действующим лицом.

Рассказывают, что один китаец, которому приснилась бабочка, потерял покой, посвятив остаток жизни поиску ответа на вопрос, не бабочка ли он, которой снится, что она китаец. Теперь представим, что бабочка и китаец, придя к временному компромиссу, решили снять про это фильм, позвав в художники-постановщики Эшера, и получим «Море, которое мыслит» – парадоксальное творение нидерландца Герта де Граафа, полтора часа балансирующее на грани видеоарта, игровой постановки, документального кино, оптического ребуса, бытовой драмы, философского трактата и просто шутки. В начале нулевых фильм, который не вписывался ни в какие рамки, оставаясь при этом абсолютно доступным в плане восприятия заложенных в нем идей, собирал призы по периферийным фестивалям, был выдвинут на «Оскар» от Европейской Киноакадемии, но затем исчез из поля зрения, как, впрочем, и его создатель. Так что до сих пор не ясно, то ли зритель приснился этому фильму, то ли фильм – зрителю. Разбирайтесь сами.

2. «Вкус чая» (Cha no aji), 2004, реж. Кацухито Исии

Одзу гоняет чаи с комиксом и видеоартом у аниматора «Убить Билла». Главный японский фильм десятилетия.

Пока западные критики поддавались провокациям Миике, перетирали косточки Китано, носились с Миядзаки или откапывали из глубокого подполья коллекционное японское арт-кино, из виду было упущено самое интересное – историческая встреча Ясудзиро Одзу с комиксом и видеоартом. Кацухито Исии – представитель новой генерации японских режиссеров, отмеченных одним счастливым качеством – органической неспособностью отделять китч от художественного образа, а авторское кино – от пресловутого мэйнстрима. Начиная с полнометражного дебюта – комиксного лав-триллера с Таданобу Асано «Человек с акульей кожей и девушка с персиковым бедром», снятого на излете 90-х – все его фильмы встречали хороший прием в родном боксофисе, отличный – на фестивальных внеконкурсных показах, как, например, «Вечеринка семерых», доехавшая до ММКФ, и удручающая безвестность зарубежом.

В полной мере, позволяющей говорить о режиссере как явлении, а не халифе на два полуторочасовых сеанса, талант Исии раскрылся в его третьем фильме – «Вкусе чая», где устроили совместное чаепитие феномены, до этого встречавшиеся на одном экране в разных сочетаниях, но никогда – вместе: манга, семейное синтоисткое кино, моральная фантастика в духе Миядзаки, фильм о взрослении, аниме, видеоарт, Одзу, японская юморина, известная по комедиям Китано, и даже якудза-драма. К сожалению, вкус такой заварки распробовали на Западе пока немногие: здесь режиссер Исии известен как прежде всего художник, рисовавший героев для анимационных эпизодов в «Килле Билле».

3. «Неуместный человек» (Den brysomme mannen, 2006, реж. Йенс Льен)

Исчерпывающий приговор миру, где к бабушкиной выпечке прорываются с отбойным молотком.

Все нулевые норвежское кино тихо подвизалось на задворках скандинавского кинопроцесса, как, впрочем, подвизается и сама страна с ее репутацией хорошо обустроенных медвежьих выселок. В кино норвежцам не везет: их вечно путают со шведами (Лив Ульман), датской Догмой они не увлеклись, тяготея скорее к Рою Андерсону, а в «молодых норвежских режиссерах» продолжает ходить Кнут Эрик Йенсен, разменивающий уже седьмой десяток. В нулевые – скромно, без фестивальных фейерверков, как бы сама собой – у норвежцев стала оформляться собственная новая волна. Фильмов и режиссеров, учитывая плотность населения, немного, но если поставить в ряд «Бессоницу» Эрика Скьолдберга, «Кухонные байки» с «О'Хортеном» Бента Хамера и «Неуместного человека» Йенса Льена, получим заговор неометафизиков, практикующих весьма специфическое мировосприятие, какое возникает, если пожевать лосося, пробежаться на лыжах километров двадцать и спрыгнуть в океан с обрыва фьорда. Нулевые подарили немало блестящих киносцен, иллюстрирующих неуместность человека в этом мире, однако лучшая придумана Йенсом Льеном – с отбойным молотком и бабушкиным пирогом.

4. «Игра ума» (Mind Game), 2004, реж. Масааки Юаса

Анимация за пределами мозга: первые шаги.

Нулевые – ренессанс полнометражной анимации: большая часть аплодисментов досталась, естественно, «Пиксару», кое что перепало японскому «Железобетону» с «Паприкой», и даже на одной шестой тряхнули стариной, вспомнив о традициях «Союзмультфильма». Вполне простительно, поэтому, что на главное достижение десятилетия разрешающей способности радаров не хватило. К тому же «Игра ума», в полном соответствии с названием, первые минут пятнадцать отлично маскируется под вполне предсказуемое аниме о незадачливых подростках, удирающих от разъяренной мафии. Фокус в том, что оставшиеся полтора часа внятному описанию не поддаются совершенно, выламываясь из всех традиций сразу, при этом зрители, что редко случается на авангарде, сидят на своих местах с раскрытым ртом до конца сеанса. Во-первых, из-за графики: только зануда попробует подыскать ей аналогии – таковых пока не существует. Во-вторых, из-за интриги, которую, что тоже редкость, не принесли в жертву визуальной части: в основе сюжета лежит модернизированная легенда про Иону и кита, плюс конструктивная идея, что вселенная является проекцией содержимого наших мозгов, а не наоборот. Лучшее творение японской «Studio 4°C», знакомой российским зрителям по «Первому отряду», режиссер которого Йосихару Асино тоже принимал участие в «Игре ума».

5. «Контроль» (Kontroll), 2003, реж. Нимрод Антал

Первый по-настоящему позитивный хоррор.

За всю свою историю жанр хоррора не придумал более эффективного способа воздействия на зрителя, чем бить сапогом по его гипоталамусу, отвечающему за страх, боль и прочие низкие инстинкты, что кармически неправильно. Естественно, что к нулевым весь жанр выдохся и зашел в тупик: ужасы по старинке любят, но после нынешних хорроров хочется либо по-доброму расхохотаться, либо принять душ, либо, если это фильм Дэвида Линча, но не хватает денег на антидепрессанты, купить книжку режиссера «Большая рыба». Венгр Нимрод Антал вышел из порочного круга, дебютировав новаторским хоррором про избавление от страха: звучит как оксюморон, но идея сработала. В качестве развернутой аллегории подсознательного было выбрано метро – тема нам довольно близкая. Агента света – билетный контроллер. Тьмы – маньяк, орудующий в туннелях по ночам. Не спешите с выводами: Антал – не тот человек, которого срочно нужно выписывать в Россию для экранизация Глуховского или, там, Лукьяненко. В «Контроле» все намного тоньше. Не сказать, что венгра не заметили: в Каннах, например, Анталу вручили юношеский приз, но режиссер воспринял выданный карт-бланш как повод убраться в Голливуд, где пошел по накатанной дорожке, скатившись, в результате, к римейку «Хищника». «Контроль» же так и остался интересной, но упущенной возможностью влить новую кровь в застоявшийся жанр, о которой потихонечку забыли.

6. «Пейзаж», 2003, реж. Сергей Лозница

Очередь на остановке с точки зрения идеальных форм – тоже впервые.

Творчество Сергея Лозницы, ставшее зарубежом предметом научных изысканий, а у нас – источником вдохновения самых умных критиков, по инерции записывают в разряд документального кино, но в платоновой пещере, где мы все живем, его камера повернута не в сторону проекций на стене, а в сторону их источника. К идеальным формам. Документальный подход к делу выражается у Лозницы в том лишь, что такими формами могут быть ленинградская блокада («Блокада»), литейный цех («Фабрика»), зал ожидания («Полустанок»), выпуски киножурнала «Наш край» 50-60-х годов («Представление») или унылый среднерусский ландшафт во время оттепели, по которому панорамирует бесконечными кругами камера – как если бы на колокольню приземлился шпионский НЛО с миссией запечатлеть этот кусок планеты во всех подробностях. Частью ландшафта наравне с заборами, деревьями, дорогами, стала очередь наших сограждан, мнущаяся на остановке. Лозница – математик по профессии, специалист по искусственному интеллекту, и представление, что за любой реальностью всегда скрывается идеальное число, сказалось как на его фильмах, так и на карьере: в эпоху нулей его кино оставалось, пожалуй, главным неопознанным объектом. Смотреть нужно все, но «Пейзаж» – наиболее подходящая точка для отсчета.

7. «Полнолуние над Меконгом» (Sibha kham doan sib ed), 2002, реж. Джира Малигул

Десять лет маленький тайский артхаус загораживал большой мифопоэтический кинематограф.

Тайское кино высоко котируется на престижных фестивалях и ассоциируется сейчас с двумя большими (в буквальном смысле слова) именами – Апичатпонгом Вирасетакулом и Пен-Еком Ратанаруангом. В начале нулевых список обычно продолжали Виситом Сасанатьенгом («Слезы Черного Тигра»), но последний завышенных ожиданий не оправдал. Карьера Вирасетакула – вообще лучшее, что можно пожелать любому режиссеру, решившему испытать свои таланты на тернистой стезе артхауса: этого человека все чаще называют главным режиссером десятилетия, и в этом есть резон. Смешно, но за двумя представителями тайского арткино не рассмотрели настоящих джунглей – собственно кинематограф Тайланда. Большую индустрию, развивавшуюся все это время по какой-то параллельной траектории, следовать которой затруднительно – большая часть фильмов, выходящих в этой стране, даже не субтитрована. Но даже те немногие, где субтитры есть, дают понять, что мы имеем дело с чем-то удивительным – жанровым мифопоэтическим кино, каким некогда было кино индийское. Фильм Джира Малигула про летающие фонарики над рекой Меконг, снятый в популярном у тайцев жанре деревенской комедии с мистическим подтекстом, заставляет пережить заново этот странный сон, но на совершенно другой почве.

8. «Железный остров» (Jazireh ahani), 2005, реж. Мохаммад Расулоф

Единственный фильм нулевых, заглянувший мусульманину прямо в душу.

И этим все сказано. Иранское кино – очень светское явление в очень религиозной обстановке – также, как некогда кино советское, набирает в рот воды, если нужно объяснить городу и миру, почему нормальным людям приходится работать в таких сложных теократических условиях. «Железный остров» рассуждает о религии не прямо. Во всяком случае, его никак нельзя отнести к той волне неофитского религиозного кино, которая буквально захлестнула один из последних фестивалей в Каннах. Скорее, это очень внимательный взгляд на мусульманский социум, на то, как он вообще функционирует с человеческой точки зрения, не с политической. Герои фильма живут большой общиной внутри заброшенного нефтяного танкера, который им приказано покинуть. Жизнь внутри ржавого нефтяного корабля на задворках Персидского залива (все детали, конечно, очень символические) не сахар, но отлажена и справедлива – град на холме, только по-исламски. Глава общины, ее пророк, не хочет принимать новую реальность – сойти с людьми на берег, подвергнув ревизии свои пророчества о лучшей доле. Замечательный, тонкий фильм, который в 90-х на волне фестивальной моды на иранцев наградили бы чем-нибудь большим, остался незамеченным: прокатчики и критики до сих пор уверены, что лучшее иранское кино снимают Мохмальбаф, Киаростами и Мехрджуи (хотя последний, безусловно, снимает до сих пор одно из лучших).

9. «Санса» (Sansa), 2003, реж. Зигфрид

Фильм о свободе, свободной от самого режиссера. Зрителей. И критиков.

Перефразируя русских классиков, скажем так: Санса – современный человек, каким он станет лет, этак, через двести. Вообще, разных теорий, каким он может стать, кино нулевых выдвинуло не так уж много, да и те высосаны из пальца с громким чпоком и разбросаны в сомнительном диапазоне от просто клона до синюшнего индейца с носом муми-тролля. Простая мысль, что достаточно стереть с человеческого лица фото на паспорт, а также границы, визы, деньги, чтобы получить на выходе действительно что-то футуристическое, но совсем не комиксное, пришла лишь режиссеру Зигфриду. Альтер-эго своего героя – таинственный, неуловимый персонаж, живущий, как и Санса, во всех уголках мира одновременно – француз Зигфрид снял кино в редком жанре «се человек», тоже, как и человек, ускользающем от каких-либо определений: с такими вещами критикам работать очень сложно. Их функция – подвергать сомнению, функция же Сансы – широко вышагивать по планете: прекрасные, забытые ощущения. Найти фильм просто – он издан у нас на DVD. Не жалуйтесь, что рекомендуем редкости.

10. «Тэ Си Цюй: К западу от железки» (Tie Xi Qu: West of the Tracks), 2003, реж. Ван Бин

Первый «Аватар» был красным: документальный эпос о другой планете.

Ван Бин – молодой китайский документалист, работающий с большими формами: его многочасовые фильмы-полотна увековечивают с максимальной дотошностью макроскопические события в истории («Фэнмин: китайские воспоминания» об эпохе Культурной революции), взаимодействие человека и ландшафта («Сырая нефть» – о добыче нефти открытым способом во Внутренней Монголии) или постепенное умирание огромных, старых индустриальных зон, потерпевших дефолт в 90-х с приходом новой экономики. Тэ Си Цюй – один из таких районов на северо-востоке КНР, ставший частью китайского «ржавого пояса»: десятки километров закрытых металлургических заводов, монструозных фабрик, складов, заброшенных цехов. Кошмар сталкера. Восторг любителя индастриала. Другая планета у нас под боком. Долгие проезды камеры по фантастическим безлюдным городам из бетона и железа чередуются со сценами из жизни тех, кто дорабатывает здесь последнее: будущее этих кадровых рабочих, играющих в чем мать родила в маджонг в перерывах между сменами, весьма туманно – поблизости уже функционирует фабрика по производству китайских внедорожников из японской стали. Американцы должны были снять нечто подобное про свой «ржавый пояс» еще в 80-х, но не сняли, как и в 90-х – русские. Китайцы сняли. Большой кусок пространства и времени, ушедший в прошлое: в документалистике таких мало. В нулевых – так вообще единственный. В слепое пятно фильм угодил из-за хронометража: шесть часов, три части («Ржавчина», «Выжившие», «Рельсы»), два перерыва – на обед и сон.

11. «Детонатор» (Primer), 2004, реж. Шейн Каррут

Единственный научно-фантастический фильм нулевых. Возможно – и последний.

Здесь нет ни одного специального эффекта, как и не специальных тоже. Зато есть два умных инженера, собравших в гараже машину времени и решивших разбогатеть на бирже, прыгая в прошлое на шесть часов. Результат – труп третьего участника, хотя его дубль из будущего разговаривает с первыми двумя по телефону. В отличие от предыдущих десяти фильмов, за дружелюбность к зрителю которых мы ручаемся, рекомендовать «Начало» нужно с некоторой осторожностью: в какой-то момент из-за обилия темпоральных парадоксов, наплывающих друг на друга толпами, от «Детонатора» начинает ехать крыша. Вряд ли добавит фильму популярности и обильный научно-технический жаргон: Шейн Каррут – бывший инженер и математик – фантазирует здесь как школьник, но строго по науке. Многое в результате осталось за пределами понимания профанов, но многое заставляет напрягать мозги по-настоящему: нет, это не то дурацкое устройство, на котором в других фильмах летали в прошлое, чтобы придушить своего дедушку, здесь все намного круче. И реалистичней тоже: еще чуть-чуть, и «Детонатор» можно было припечатать «Догмой». Жесткий реализм по контрасту с невозможными событиями делают ощущения от просмотра довольно странными. Недавняя «Луна», в которой вся фантастика свелась к бунту офисного планктона против корпораций, в смысле этой самой странности, обязательной для истинной НФ, «Детонатору» явно проигрывает. Впрочем, о чем тут можно говорить, если оба проиграли большим синим человечкам, из-за которых настоящей научной фантастике грозит на планете Земля полное исчезновение не только из поля зрения, но и из слепого пятна тоже. Воздадим же ей должное.