Интервью с Джаником Файзиевым

Film.ru пообщался с режиссером российского блокбастера «Август. Восьмого» накануне его выхода в прокат

После «Гамбита…» я не переставая делал много кино, разного: и художественного, и сериального, и даже передачи в документальном цикле «И ты, Брут?» с Игорем Петренко, за который получил ТЭФИ. Современное кино становится все более и более продюсерским. И именно этой стороной вопроса я и занимался все эти годы.

Часто кино становится продюсерским от недостатка талантливых режиссеров. Режиссерский талант вещь более штучная, чем продюсерский, если к нему вообще применимо это слово…

Талантливый продюсер – точно такая же редкость. Другое дело, что талантливый продюсер все равно должен искать талантливого режиссера. Собственно, режиссер определяет, каким будет фильм, потому что каждый день на площадке именно он говорит «Начали», «Стоп!» и задает основные векторы картины. Но продюсер может вмешаться и на стадии съемок, и на стадии монтажа, и изменить ход картины. Продюсер вынужден совмещать в себе функции администратора, финансиста и творческого человека в чуть-чуть более трезвом состоянии, чем это делает режиссер. А режиссер – это, прежде всего, художник.

Все эти годы вам не хотелось самому снимать или вы так увлеклись продюсированием?

Возможно, в этом мое несчастье, а может быть, счастье, но я достаточно многосторонний человек. Когда-то я работал негативной монтажницей (улыбается), когда-то – ассистентом режиссера, когда-то – заместителем директора. Я изучил почти все профессии в кино, и все они для меня одинаково интересны. Какие-то вещи я реализовал как продюсер, например, с «Адмиралом», «Каникулами строгого режима» или сериалом «Диверсант». Я счастливый человек, потому что мне удается попробовать и тут, и там. Может быть, дело в том, что я окончил ВГИК еще в те времена, когда о продюсерах никто не знал, и нас учили так, что мы должны были одновременно быть и продюсерами, и режиссерами. Поэтому, начав снимать, я всегда для себя был в одном лице: и продюсером, и режиссером, и даже немного бухгалтером, потому что приходилось считать деньги, смотреть, сколько осталось и хватит ли нам до конца. Может быть, у меня такой склад ума, мне повезло, что я могу с разных сторон смотреть на кино.

Но сейчас вы опять в одном лице: и продюсера, и режиссера. Могли же это сделать и раньше…

Всему свое время.

Откуда взялась сама история?

Мой товарищ рассказал историю. Его девушка училась в медицинском институте, и за пару месяцев до окончания они рассорились «в хлам», как это бывает. Он был намного старше ее и опытнее. Все это время они друг о друге ничего не слышали, а потом он спросил у подруги, где она. Та ему сказала, что ее распределили, и она уехала в Южную Осетию. И он понял, что она, сдавая экзамены, не следила за тем, что происходит в мире, и поэтому понятия не имела, куда поехала. Он подумал: «Сейчас наберу ее, а она решит, что я первый хочу мириться…» Поэтому он не позвонил, а полетел к ней. А когда он приехал, там началась война. Он пытался ей позвонить, помочь, так как был бывшим офицером и имел опыт военных действий. Хотел поехать навстречу, но попал в засаду и его чуть не ранили. И пока они нашлись, прошла целая война. И я подумал: «Какая блестящая история! Почему бы не снять по ней кино?» О том, как вдруг неожиданно обычный человек может оказаться посреди стихийного бедствия, потому что та война была именно такой. Для этой девочки она была как гром среди ясного неба, потому что не каждый день мы следим за новостями, чтобы запереть проход с крыши в дом, который всю жизнь был открыт. Это сейчас все умные и говорят: «Разве так можно? Ведь все знали…» Никто ничего не знал, никто ничего не понимал и ничего не видел. Когда сейчас люди отправляют детей в Израиль, они порой думают, что там часто стреляют, взрывают, там опасно, и то им говорят: «Да бросьте вы, в Москве не менее опасно!» Вот это и было поворотным колесом, а уже потом я стал встречаться с очевидцами событий.

История вас так зацепила, что вы поняли: «Это я буду снимать сам»?

Наверное, да. Время пришло, и организм сказал: «По-моему, пора!» (улыбается) Кстати, у меня была одна «веселая» история. Когда-то я отдыхал с семьей в Израиле и пошел с дочкой погулять по пляжу, пока моя жена с нашими друзьями купались. Я купил дочке мороженое (ей тогда было еще 2 или 3 года) и вдруг увидел, что появился военный корабль, вертолеты… Я побежал обратно к пляжу, а он, то есть вся территория отеля, в котором мы жили, полностью оцеплена. И мне становится страшно, я понимаю, что началась война: военные действия, бегут люди с автоматами, всех прикрывают… А оказалось, что какие-то беженцы пересекли границу и по этому поводу была устроена такая операция. А если бы это были не обыкновенные люди, а боевики, то мы бы оказались в мирной жизни посреди настоящей стрельбы. Но страху мы все равно натерпелись. Правда, израильтяне сделали все красиво, каждого жителя отеля вывели по одному, а ночевали мы в холле другой гостиницы. И туда все привезли: и воду, и еду, а детям и старикам было, где лежать. Но тренд современной жизни в том, что мы нигде не чувствуем себя в безопасности, и в любой момент можем оказаться в эпицентре. Именно это мне и показалось очень актуальным.

В вашем фильме все заканчивается хорошо?

Я вообще считаю, что без хеппи-энда фильма не может быть. Но я пытался сделать максимально правдивое кино, поэтому это не тот хеппи-энд, когда вдруг выскочат лягушата, начнут подпевать и все сольются в общем экстазе.

У картины гигантский бюджет. У вас как у режиссера не выросли крылья за спиной от его освоения или, наоборот, как на продюсере – лежит огромная ответственность, чтобы это «отбилось»?

У меня была история, после этого я вместе с американским сценаристом Майклом Лернером написал сценарий, и только тогда фильм получил финансирование. Денег больших не бывает, если картина посчитана правильно. В свое время я вывел формулу, чем отличаются студии-мейджоры от независимых. Так вот, мейджоры работают до тех пор, пока у них не получится хорошо, а независимые до тех пор, пока у них не кончатся деньги (улыбается). Ну вот, мне пока мейджором не удавалось быть. Поэтому у меня нет ощущения, что у нас был безумный бюджет. У нас было 99 съемочных дней, и мы сняли по мировым меркам очень много, 158 эпизодов против 45-80, как это обычно бывает. То есть мы сделали невероятно большое и очень сложное кино, как с технической, так и с творческой стороны. Мы действительно имели все, что нам нужно, чтобы работать полноценно и без перерывов, но я не скажу, что мы шиковали. А как продюсер в данном случае я понимаю, что для того, чтобы отбить деньги, а, значит, конкурировать с большими дядьками из Голливуда, нужен правильный механизм, которого у нас пока не существует. Но если наша картина и не отобьется, то это пока не криминально, потому что деньги выдаются из Фонда поддержки кино специально для того, чтобы у нас в России было свое качественное кино, мы могли показывать новых героев, особенности нашей страны и так далее.

С молодыми актерами, играющими главных героев, вы работали впервые. Как они появились?

«Август. Восьмого» – это молодая история, и поэтому я вынужден был объявить полноценные кинопробы и перезнакомился, наверное, со всеми молодыми людьми и со всеми девушками этого возраста. Все было просто и по-честному. Долгие пробы, долгие репетиции, потом долгие фотопробы, в результате чего образовался круг лидеров, которые и проходили кинопробы. Мальчиков было четыре или пять человек, а девочек шесть или семь.

В процессе работы вы почувствовали, что это не просто хорошие артисты, а что они становятся вашими людьми, которых вы, возможно, будете снимать из фильма в фильм?

На самом деле, практически все, кого я снимаю, становятся моими, а вот становлюсь ли я их, надо спрашивать у них. Кино делается минимум два года и это огромный кусок моей жизни. Ты проводишь ежедневно там больше времени, чем где бы то ни было. Поэтому я делаю все для того, чтобы процесс был максимально комфортным и доставлял удовольствие. Поэтому люди, которые работают рядом со мной, всегда раскрываются и между нами складывается теплая, душевная атмосфера. Самое главное, чтобы после окончания работы, этот период вспоминался как приятное время, как бы тяжело тебе не было.

Съемки были тяжелыми?

Да, во-первых, это было очень сложно технически, у нас не так много опыта съемок подобного рода: и боевых сцен, и компьютерных и т.д. Во-вторых, мы пытались найти очень красивые пейзажи, какие-то выразительные места. Поэтому каждый раз долго добирались до съемочной площадки, часа полтора-два. И, в-третьих, нам, киношникам, как всегда «страшно повезло», потому что мы нарвались на самую аномальную весну за последних сто лет метеонаблюдений, и поэтому жаркий август нам пришлось изображать в плюс четыре градуса. И такая погода держалась 80 процентов съемочных дней, хотя уезжали мы туда погреться. Слава богу, никто не заболел. Все оберегали нашу Светочку (Светлана Иванова, исполнительница главной роли – Film.ru), потому что на ней была основная нагрузка. И я их всех собирал после съемок, давал чеснок и требовал, чтобы они его ели, потому что это был единственный антисептик, который я мог придумать. Они говорили: «Мы не любим чеснок. Джаник, пожалуйста, не кормите нас им», а я отвечал: «Нет, ешьте при мне». Я им как таблетки раздавал зубчики, привозя по головке чеснока.

Кроме холодной погоды был еще какой-то незапланированный экстрим?

А как же! Какое кино без этого (смеется). Идет проливной дождь. А нам, естественно, он не нужен, и мы снимать не можем. Почти вся группа попряталась. Только мы с оператором Сережей Трофимовым, а он невероятный талантище, человек невероятного чувства юмора и трудоспособности, стоим под большим зонтом под этим проливным дождем. И вдруг Сережа поднимает голову, смотрит на небо и, обращаясь к нему, говорит: «Слышь, нам не нужен дождь. Нам лучше пусть ветер будет!» В эту же секунду дождь прекращается, как будто бы кто-то выключил тумблер, и начинает дуть такой силы ветер, что у Сережи вырвало зонтик, нам разрушило декорацию, повалило деревья, сорвало все гирлянды – наши заготовки… Мы бежали за плащами, ловили осветительные приборы, как будто бы, правда, кто-то сказал: «Не нужен дождь, нате ветер!» И мы все это делаем и ржем, потому что поверить, что это могло случиться на твоих глазах, невозможно.

Как говорится: «Бойтесь своих желаний…»

Да, да, да… «они иногда сбываются».