Рецензия на фильм «Натянутая тетива»

Впрочем, сладкое предчувствие сохраняется и в "Натянутой тетиве", причем довольно долго. Старик живет на старой барже в открытом море с девчонкой, которую где-то нашел десять лет назад. Скоро девчонке 17, и они смогут пожениться, а пока старик считает дни и принимает на барже отпускников-рыболовов, зарабатывая на свадьбу. Все это крайне интересно рассматривать. Разноцветные плюшевые диваны по периметру баржи – садись, уди. Качели, висящие над водой вместо якорной цепи. Старика иногда просят погадать – он многое умеет. Девчонка качается на качелях на фоне головы Будды, нарисованной на борту, а старик стреляет в Будду из лука, не попадая в девчонку. Потом она ему шепчет какой-то результат гадания. Спят на двухэтажной кровати, моются в тазике, писают в море. Ким Ки-Дук почти не дает людям разговаривать – они все время заняты конкретным делом, что, во-первых, само по себе кинематографично, во-вторых, в его случае создает образ быта и нравов на этой барже. Причудливый, экзотический, невероятно яркий, но законченный и понятный во всех деталях по принципу "Да, так люди живут". Для многих фильмов такого образа с лихвой хватило бы, чтобы считаться шедеврами.

Когда в быту возникает естественный конфликт, тоже все еще не так плохо. У девчонки пробудилась сексуальность, против старика она ничего не имеет, все заезжие рыболовы, до сих пор посягавшие на нее, были просто уроды, но, как назло, незадолго до свадьбы заехал юнец-красавец, и девчонка среагировала. Старик бешено ревнует. В таком безнадежно банальном треугольнике именно за счет его банальности масса свежих возможностей. Ведь вопрос, как старости отнять у молодости "все, что отымется у ней", имеет решение даже в реальной истории. Уна О'Нил (19) родила Чарли Чаплину (53) почти дюжину детей. Александр Дюма-сын (72) женился на дочери своих друзей (18), которую держал на руках новорожденной, а потом она успела родить ему ребенка. С другой стороны, как раз современный кинематограф способен объять конфликт во всей его красе. Свобода нравов позволяет говорить и показывать, что старость – это вовсе не вздохи на скамейке, а обвисший живот, пигментация на руках, волосы из ушей плюс проблемы с потенцией. Нет-нет, все это тоже может вызвать не отвращение, а любовь – надо только суметь показать и такую любовь. В определенном смысле недавно ее коснулся Рейгадас в "Битве на небесах" /Batalla en el cielo/ (2005). А могли бы они в конце концов жить и трахаться прямо втроем, и, если бы договорились и были добры друг к другу, это не было бы аморально и было бы тоже решением.

Увы, Ким Ки-Дук, затеяв разборку с "любви все возрасты покорны", так и остался в опере – корейской, национальной. Это опера – когда на современной барже все происходит так же, как в древней мифологии "сянь-сянь" и "мяу-миу". Вся проблема – в "девственной крови": "Так не доставайся же ты никому. – И девушка уходит вдаль. – Молилась ли ты на ночь? – О! О! О! О! (закалывается)". Тогда уже баржа лишняя. Тогда морализм старика уже не банальный, а пошлый. Ведь выглядит этот дяденька нисколько не отвратительно – наоборот, такой крепкий, видный. Ведь "телесности" фильм о сексе практически лишен, а "духовность" вся – в условных знаках и национальных костюмах. Спустя полтора часа все же чувствуешь себя обманутым, и, боюсь, это неизбежно. Вместо пробуждения сексуальности, вместо живых людей в таком ярком быту и нравах подсунули пошлую "анти-педофилическую" сентенцию. Единственное в итоге, вызывающее отвращение – "волшебное" лишение девственности на палубе. От ханжества "метафорической", оперно-мифологической манеры довольно долго тошнит. Полтора часа Ким Ки-Дуком истрачены на то, на что "Красоте по-американски" /American Beauty/ (1999) (тоже не шедевр) хватило когда-то малюсенького эпизода.

Рождается подозрение, что Ким Ки-Дук просто решает на экране свои личные проблемы. Это себе он в "Натянутой тетиве" напоминает, что когда-нибудь состарится (хотя и не верит в такое), при том что нимфетки ему всегда, видно, были по вкусу.

Так прячут от себя веревку.