Рецензия на фильм «Как стать морской птицей» — мрачную драму о семейных травмах

Где-то в Замбии по темным улицам едет Шула (Сьюзен Шарди): девушка возвращается домой с костюмированной вечеринки. На дороге героиня обнаруживает тело своего дяди Фреда. Мертвый родственник не вызывает особых чувств: Шула невозмутимым голосом сообщает по телефону о случившемся отцу, матери, полиции и ждет дальнейших указаний. Вскоре начинается церемония похорон, в ходе которой родственники будут плакать, обвинять во всех бедах несчастную вдову, вспоминать Фреда — человека, успевшего травмировать далеко не одну женщину большого семейства. 

Сьюзен Шарди в роли Шулы на кадре из фильма «Как стать морской птицей»

Рунгано Ниони — замбийско-британская режиссерка, ворвавшаяся на сцену независимого кино дебютной лентой «Я не ведьма» — драмой о девятилетней девочке Шуле, которую объявили ведьмой. Интересно, что главную героиню «Как стать морской птицей» зовут точно так же. Ниони входила в состав жюри 76-го Каннского кинофестиваля. А уже через год на Лазурном берегу была представлена вторая полнометражная лента постановщицы: «Как стать морской птицей» забрал приз за режиссуру в секции «Особый взгляд». 

Сьюзен Шарди в роли Шулы на кадре из фильма «Как стать морской птицей»

Когда героиня обнаруживает тело, зрители на пару мгновений видят маленькую девочку — беззащитную Шулу, которая смотрит на дядю сверху вниз и ждет, что предпримет ее взрослая версия. Рунгано Ниони избегает интриг и кульминаций: темные секреты фамилии раскрываются с самого начала. Стоит только Шуле остаться наедине с кузиной, как исповедь вырывается наружу: члены семьи годами подвергались сексуальному насилию со стороны дяди Фреда. Кажется, все всё знали, но предпочли молчание — во избежание общественного скандала, из-за внутреннего страха и стыда, во имя сохранения семьи. Пока родственники оплакивают умершего, скелеты один за другим начинают выпадать из плотно закрытых шкафов и громко стучать костями.

Сьюзен Шарди в роли Шулы на кадре из фильма «Как стать морской птицей»

Режиссерка подчеркивает различия между Шулой и родными. Поколенческая пропасть видна невооруженным глазом: тети удивляются, что та посмела принять душ в день похорон и не проронила ни слезинки. Шула также оказывается одной из немногих, кто проявляет доброту к вдове: совсем юная барышня вынуждена выслушивать, как родственники бросаются обвинениями в ее сторону. Патриархальные нормы и традиции все еще определяют образ жизни страны, но молодое поколение начинает ощущать себя дискомфортно в оковах консерватизма и пытается прервать цепочку смирения. Шула, узнав о травматическом опыте сестер, спрашивает у отца: почему никто не говорит о действиях дяди? Мужчина, разумеется, не понимает желания дочери. Никто не хочет и не готов ворошить прошлое. Даже пострадавшие с трудом способны облечь неугасающую боль в слова. 

Складывается ощущение, что на экране разворачивается одна долгая нескончаемая ночь. Но дни сменяются, похоронные ритуалы идут своим чередом, а сестры возрождают в памяти болезненное прошлое и открывают друг другу израненное сердце. Шула вспоминает телепрограмму из детства: ведущий рассказывал о цесарке — болтливой птице, которая начинает кричать, чтобы оповестить других животных о приближении хищника. Почему никто не предупредил об опасности девочек, девушек и женщин этого огромного семейства? Вопрос, который повис в воздухе и остался без ответа.