Рецензия на фильм «Любовная лихорадка»

Он также танцует все еще лучше всех, хотя этого не узнают те, кто не посмотрит "Любовную лихорадку" Шейни Гэйбл. Еще непосмотревшие не узнают, что Траволта – хороший драматический актер, просто отличный, и это не взирая на его повернутость на пресловутой сайентологии, на его дрянной фильм "Поле битвы - Земля" /Battlefield Earth/ (2000) и вообще на кличку "фашист" в окологолливудских кругах. Играет отлично, видимо, как летает, хотя в "Любовной лихорадке" нет ни поездов, ни самолетов. Больше там, собственно, вообще не на что смотреть. Только ради Траволты стоит вытерпеть это мучение – мучение даже для высокообразованной публики, так как никакие высоты не прощают цветущую пышным цветом банальность в течение двух часов, как одна копеечка. Ведь "Любовная лихорадка", в сущности – робкий, застенчивый, закомплексованный и несчастный голливудский перепев "Homo Faber" Макса Фриша, вышедшего в европах, слава богу, полвека назад.

Впрочем, сначала, минут так двадцать банальности ничто не предвещало. Траволта идет по улице, как Штирлиц по коридору – сугубо символично. Еще непонятно, кто это – в шлепанцах на босу ногу, белом мятом льняном костюме, широкополой шляпе и всей походкой, осанкой, сочленениями и движениями воплощающий тяжелейшую абстиненцию "после вчерашнего и третьегоднишнего". Когда под шляпой оказывается знакомое лицо, только с совершенно седыми волосами, когда день спустя он снова появится в кадре неузнанным – голые пятки торчат из-под одеяла на измятой постели – возникает даже подозрение, что Голливуд дожил до собственного Венечки. Тем более, фильм сделан по мотивам неизданного романа Р.Э.Каппса, и как знать – может, оригинал ничуть не менее матерный, чем "Москва-Петушки". Зато уровень интеллекта видно-слышно на раз:

-- Из него выйдет прекрасный труп.
-- Нет, это не Чарльз Диккенс.
-- Мы не можем ни страницы вырвать из книги своей жизни, но можем всю ее бросить в огонь.
-- Ну, Жорж Санд.
-- Мы умираем однажды, но надолго.
-- Мольер, конечно.

Действительно, игру слов ведут спившийся университетский профессор литературы (Траволта) и его спивающийся биограф (Гэбриэл Махт). Только они уже проделали путь Алабама-Новый Орлеан и давно окопались в доме рокерши-наркоманки. И у них там клевейшая компашка на травке у реки, и все друг про друга все знают, и все друг друга понимают, и поэтому ржут постоянно:

-- Все равно не поверю, что ты никогда не видела голого мужика.
-- Старого – нет.

Наши люди, про это бы и снимать. Увы, после милейшей экспозиции идет непременнейшее "развитие сюжета". Дело в том, что рокерша-наркоманка умерла еще перед началом, похмельный Траволта шел на ее похороны, а поутру в завещанный им с биографом дом заявилась давно вроде сгинувшая юная дочка покойницы (Скарлетт Йоханссон). Тоже та еще оторва – ну, типа птушница, только нигде не учится – и она хочет выселить алконавтов из дома, в той же степени завещанного ей. Дальше выселить не удастся, и начнется все более махровое выяснение отношений. В шкафах этого дома было много скелетов. Они будут выпадать, выпадать… Но поскольку молодая режиссерша Шейни Гэйбл всю дорогу чувствует, что нашла самое главное – настроение, атмосферу – она никак не хочет с ней расстаться, при том что бросить сюжет ей никто, конечно, не позволил. А когда сидишь на двух стульях, может, и не провалишься, но думать-то будешь только, как усидеть.

Тягомотину лишь усиливает та, которая третьей будет. Если Гэбриэл Махт – просто никакой, хотя относительное достоинство ему придает стареющая любовница в исполнении Деборы Кары Ангер, то Йоханссон в роли юности – вообще грубейшая ошибка. Во-первых, она Траволте даже аккомпанировать неспособна и в самые махровые моменты лишь гримасничает с абсолютно пустыми, бессмысленными глазами. Во-вторых, для сюжета, как из семнадцатилетнего "ничего" с диким трудом все же получается "нечто", нужна была не звезда, а именно ничего – вот какая-нибудь птушница без намека на "Трудности перевода" /Lost in Translation/ (2003). А с Йоханссон провисают и все любовные линии. Никакой такой "лихорадки" тоже в помине нет. Даже странно, что Махт, запавший на "юность", не смеет с ней переспать: перед нами здоровая взрослая баба. И практически не читается то, что должно было стать самым-самым главным – преступная страсть между Йоханссон и Траволтой. После "Олдбоя" /Oldboy/ (2003) это очень в кассу как вариант интеллектуалов.

Нет, какие-то удачи встречаются по всему хронометражу – как он описался в сортире и честно сказал об этом, как они танцевали в баре, еще несколько веселых мелочей – но когда тягомотина все же гаснет, остается одна голливудская назидательность и тупые "семейные ценности". Нам снова попеняли: "Позвоните родителям".

Вместо того чтобы сделать вывод, из материала напрашивавшийся: "Не бойтесь звонить. Не бойтесь родителей. Не бойтесь профессоров, книг, любви, лихорадки, алкоголизма, беременности, бездомности, тюрьмы, сумы, смерти, несложившейся жизни. Живите себе".

Текст: Екатерина Тарханова