Возлюби ближнего: рецензия на фильм «Достать ножи: Воскрешение покойника»

Франшиза «Достать ножи» Райана Джонсона всегда была остроумным детективом «под прикрытием». Есть культурологические отсылки: например, название каждой из глав отсылает к песням популярных групп и частично сходится с ними тематикой: Radiohead, The Beatles, на этот раз U2. Есть некий остросоциальный комментарий (и не один). В первой части режиссёр рассуждал о дисфункциональной семье и классовой политике (насущный аспект обоих президентских сроков Дональда Трампа). Сиквелом «Стеклянная луковица» Джонсон высмеивал узколобое коварство миллиардеров и настаивал на важности интеллектуальной собственности. Третьей главой, «Воскрешение покойника» (уже на Netflix), он обращается к институту религии, конкретно христианству, чьи вековые ценности и обилие интерпретаций позволяют фанатично настроенной пастве процветать в самые нестабильные времена, полные хаоса. Разобщённость — по-прежнему слово и главный тренд уходящего года. 

Бенуа Бланк (Дэниэл Крэйг) сталкивается с одним из самых парадоксальных преступлений в своей карьере: в пригороде Нью-Йорка, в католической церкви Богоматери Неустанной Стойкости, при загадочных обстоятельствах убит проповедник Джефферсон Уикс (Джош Бролин). Погибший был радикальным демагогом, имел преданных последователей как на публике, так и в интернете, отпугивал новых прихожан атаками против современных ценностей («феминистки! марксисты! либералы!»). Главным подозреваемым становится Джад Дюпленсити (Джош О'Коннор), недавно прибывший юный пастор с тёмным прошлым и прогрессивными взглядами на отношения с Богом. 

Дэниел Крэйг в роли Бенуа Бланка на кадре из фильма «Достать ножи»

Джонсон вновь безупречно соблюдает принципы поджанра whodunit, где личность убийцы остаётся нераскрытой до самого финала. Если бы карьера большого студийного постановщика не сложилась, он бы с радостью возглавил книжный клуб любителей детективов и был бы аналогично счастлив. В «Покойнике» Джонсон также становится блестящим сатириком, чья мишень — религиозное сообщество, и одновременно посредником-миссионером, которому непременно хочется достичь мирового соглашения между верующими и атеистами (за эту команду выступает Бланк, для которого божественное — спектакль и фикция). В эпоху культивируемоей ненависти, постправды и регулярного мета-иронизирования, подобная режиссёрская искренность выглядит занятной и даже благородной. Джонсон выбирает в качестве нового фаворита среди собственных протагонистов Дюпленсити (игра слов с английским duplicity — двуличность, которое ему никак не подходит). Пастор — бывший боксёр, когда-то убивший человека на ринге и с тех пор неустанно замаливающий грехи. Спустя много лет его позиция «любви к ближнему» проходит через испытание: сначала в виде враждебного Уикса с его подколками и нарочито похабными исповедями, затем убийством, в котором Дюпленсити (не)справедливо обвиняет полиция.

Джереми Реннер в роли Нэта Шарпа на кадре из фильма «Достать ножи»

Джонсону вновь удаётся собрать под одной крышей могучую голливудскую паству. Не каждому из участников отводится достаточное количество времени (что довольно странно при внушительном хронометраже в 145 минут), но отдельные откровения всё же случаются. О’Коннор по праву вытесняет Крэйга в роли лидера актёрского состава. Звезда «Претендентов» стабильно находится на пути к мировому признанию, бесконечно харизматичен, напоминает одновременно хичкоковскую музу Джеймса Стюарта и бравого мыша Стюарта Литтла. Гленн Клоуз филигранно отыгрывает набожную смотрительницу церкви Марту. Джереми Реннер уже не первый раз появляется в «Ножах» (его лицо украшало этикетку именного острого соуса в «Стеклянной луковице»), а теперь предстаёт в роли брошенного женой доктора. Hot priest Эндрю Скотт преображается в писателя-фантаста, у которого есть свои «прихожане» (выглядят читатели как персонажи «Большого Лебовски»).

Дэниел Крэйг в роли Бенуа Бланка на кадре из фильма «Достать ножи»

«Воскрешение покойника» ещё до просмотра осторожно намекает: указанный в названии акт неизбежно случится. Как и когда — ведает только Джонсон, чья истинная религия — сторителлинг. Может показаться, что он несколько наивно провозглашает коллективную способность и намерение людей избежать морального умирания. Подобной принципиальности остаётся только позавидовать, а может даже уверовать в неё.