Рецензия на фильм «Единичка»

Август 1944 года. Советские войска с боями продвигаются по Восточной Польше. Только что получившая свежее пополнение и нового командира артиллерийская батарея с позывным «Единичка» выдвигается для защиты моста на дороге, ведущей на Варшаву. Когда бойцы лейтенанта Егорова (Илья Коробко) заходят в католический монастырь, с которого хорошо просматривается мост, они находят там нескольких немецких солдат и молодую польскую монахиню Эву (Анна Прус), опекающую глухонемых сирот. Расправившись с противником, артиллеристы оборудуют оборонные позиции и пытаются позаботиться о детях. Тем временем немцы готовят внезапное нападение на батарею, а прячущиеся в лесу польские партизаны-антикоммунисты планируют подорвать мост, чтобы задержать наступление на Варшаву.

«Они не вернулись, но победили!» – радостно оповещает слоган на постере нового российского военного боевика. «Спасибо за спойлер!» – иронически благодарят прокатчиков критики и киноманы, многие из которых впервые видят, как кино выдает свой финал еще до того, как в зале гаснет свет.

Конечно, в военном кино голливудские хеппи-энды – редкость даже в Америке, и когда в начале картины солдаты едут на фронтовые позиции, то не нужно быть знатоком жанра, чтобы предположить, что многие из них там, на позициях, и останутся. Однако «многие» – это не «все», и фильм может выжать немало драматизма из того, что зрители надеются, что хоть кто-то из героев останется в живых. Постер «Единички» же сомнений не оставляет, а надежду убивает прямой наводкой. Что делает совершенно бессмысленным, например, наклевывающийся роман между смазливым командиром батареи и его обаятельной радисткой. Какая разница, какими страстными взглядами персонажи обмениваются, если жить им осталось несколько часов и публика заранее это знает?

Это, впрочем, еще ягодки. Цветочек «Единички» в том, что в ней нет драматического конфликта! Казалось бы, это совершенно невозможно в военном боевике, потому что в нем есть «наши» и есть «злодеи», и они существенную часть картины стараются перебить друг друга. Но картина дебютанта Кирилла Белевича изображает немцев не столько участниками конфликта, сколько бездумными зомби, которые бесстрашно лезут на артиллерийские позиции и буквально заваливают их трупами. А зомби – это, как известно, не враги, а что-то вроде малярийного гнуса. Нападают скопом, могут убить, но психологического измерения у войны с ними нет, и драматическим конфликтом такое «противостояние» не назовешь.

Впрочем, солдаты Егорова ведут себя почти столь же бездумно и механически – стреляют, пока не кончатся патроны, а потом идут в рукопашную или бросаются с минами под танки. Ни тебе военных хитростей, ни попыток обмануть противника, ни хоть какого-нибудь умственного противостояния и умственного напряжения… Война как мясорубка, где побеждает тот, у кого больше тел для заваливания. Много смертей, но никакой драматургии.

Обычно при таком подходе к изображению войны на первый план выходят конфликты среди «наших». Но вроде бы намеченный в картине конфликт между добродушным Егоровым и его ожесточенным замполитом Финогеновым (Андрей Мерзликин), ненавидящим поляков, – пустая трата экранного времени. Поскольку Егоров хоть и добрый командир, но настаивать на своем не стесняется, а Финогенов хоть порой и ропщет, но военную дисциплину блюдет. Так что все его возражения оказываются пустым сотрясением воздуха. Та же история и с одним из солдат, явным уголовником. Хотя он излучает угрозу, это излучение так излучением и остается, и никакого «бунта на корабле» или хотя бы намека на бунт в фильме нет.

Лишь в самом конце картины в «Единичке» возникает интересный драматический поворот – польские партизаны сперва пытаются вставить красноармейцам палки в колеса, а затем присоединяются к ним, чтобы вместе убивать немцев. Но для того, чтобы в полной мере раскрыть этот сюжетный ход, вокруг него надо было строить весь фильм. А не позволять партизанам почти всю картину прохлаждаться по другую сторону речки. Конечно, «наши» имеют дело с поляками с самого начала ленты. Но монахиня-воспитательница и ее глухие подопечные на представителей «свободной Польши» никак не тянут. И в основном они помалкивают и красноармейцам не перечат.

А что же положенный жанром героизм? С ним тоже проблема, хотя и необычная – его слишком много. Почти каждый «наш» персонаж фильма погибает самым геройским образом, зачастую в замедленной съемке и под пафосную музыку. Массовый героизм – это, конечно, правильно и патриотично, но если все герои, то никто не герой. И история о подвиге превращается в историю о будничном солдатском труде. Потому что вот такие у «наших» солдатские будни – стрельба до последнего патрона, прыжки под танки и на гранаты, уничтожение немцев в рукопашном бою…

В результате получается, что боевик с яркими актерами, несколькими второстепенными колоритными персонажами, обилием пиротехники и красивой природой тянет только на «тройку». Потому что смерть он обеспечивает, а драму – нет. И даже более того – над некоторыми особенно пафосными сценами хочется нервно смеяться. Потому что режиссер в своем героизирующем раже перегнул палку.