Рецензия на фильм «Вам звонит Градива»

Искусствовед Джон Лок (Джеймс Уилби), спец по восточному периоду в творчестве Делакруа, гоняет на мотоцикле по Маракешу, изнывая от зубной боли и непостижимой логики своей служанки-берберки (Дани Вериссимо), которая в него, похоже, влюблена. Решить все проблемы разом вызывается слепой нищий с рынка, работающий по совместительству таксистом. Он привозит англичанина к подпольному антиквару (Фарид Шопель) – владельцу чудесных зубных капель, смешанных по старинной рецептуре, альбома марокканских рисунков Делакруа, утерянного еще в девятнадцатом столетии, и, наконец, ВИП-салона в стиле мавританского садо-мазо, где творятся темные делишки. Выпив чудо-капель, искусствовед все оставшееся время фильма безнадежно мечется между реальностью, где на него вешают убийство, которого он не совершал, и наркотическим сном, где его преследует таинственная секс-рабыня с рисунков изучаемого им француза, явно посещавшего в Маракеше тот же ВИП-бордель. Зовут видение – Градива (Ариэль Домбаль).

Сразу определимся с терминами: действие хоть и происходит в наше время, но Градива англичанину, конечно же, не звонит. Она его зовет. В основу фильма положен роман Вильгельма Енсена, знаменитого прежде всего тем, что его самым благодарным читателем оказался Зигмунд Фрейд, который настрочил на немца подробный комментарий, вошедший в золотой фонд психоанализа. Только героя-археолога Роб-Грийе заменил на искусствоведа, Помпеи – на Маракеш, а барельеф древней римской женщины Градивы, преследующий вечным зовом мужчин – на эротическую модель Делакруа.

Похоже, ВИП-бордель "Золотой треугольник", где обнаженные африканки обрабатывают белых невольниц плетками, а невольницы возбуждающе кричат и с радостью демонстрируют озадаченному искусствоведу лобок со следами пыток, стал той главной завлекалочкой, которая сподвигла прокатчиков привезти фильм в Россию и показать его на большом экране. Однако смотреть "Градиву" нужно не ради "Треугольника", в котором действительно есть на что полюбоваться, а ради Алена Роб-Грийе – писателя, режиссера, формалиста, крестного отца французского "нового роман" и одного из идеологов "новой волны". Это последняя его картина: классик, успев показать ее на Венецианском фестивале, скончался несколько месяцев назад в возрасте 86 лет. Как будто зная, что этот фильм окажется в фильмографии последним, он решил проставить "Градивой" скобку, закрывающую его сорокалетнюю деятельность в кино. О ней в последнее время как-то забывали: лучшие свои фильмы Роб-Грие сделал в 60-е, и "Градива" с ее формально-экспериментальными изысками вышла прямиком из той эпохи. И рассчитана во многом на тех, кто считает лучшим ее фильмом "Прошлый год в Мариенбаде" /L'Annee derniere a Marienbad/ (1961), сценарий которого Роб-Грийе сочинил.

Вот и все фирменные приметы этой фильмографии здесь присутствуют. В том числе – бывшие порно-звезды, с которыми всегда любил сотрудничать Роб-Грийе. Еще в "Игре с огнем" /Jeu avec le feu, Le/ (1975), где отец похищает собственную дочь и держит ее в элитном борделе, который снимали в Опера де Пари, у него играла Джоель Кер, героиня старого доброго европейского софт-порно 70-х. Раскрывать же драматический талант в "Градиве" он позвал Дани Вериссимо («13-й район» /Banlieue 13/ (2004)), сыгравшую служанку-берберку, возвращающую с небес на землю белого господина, заблудившегося в сюрреалистичном, как сон укуренного султана, Маракеше. И делает это довольно жестоким способом. Да и главный герой, оказавшийся, как и положено творческому невротику, во власти прекрасного идефикса и ловушек, расставленных зловещими манипуляторами из криминального подполья – тоже типичный персонаж из мира Роб-Грийе. Еще в 1966 году по такому же маршруту колесил в "Транс-европейском экспрессе" /Trans-Europ-Express/ (1966) нервный интеллигент Жан-Луи Трентиньян – сомнительный наркокурьер с чемоданом фальшивого кокаина и комплектом журнальчиков с фотографиями девушек в цепях.

"Градива", однако, отсылает к еще более раннему опыту Роб-Грийе – к "Бессмертной" /Immortelle, L'/ (1963), его режиссерскому дебюту 1963 года. Сюжеты фильмов совпадают с точностью почти математической: тот же герой, потерявшийся в умышленном мусульманском мегаполисе (там, правда, был Стамбул), та же подпольная торговля прекрасными и неуловимыми градивами, бессмертная, как сам Восток. Те же фальшивые слепцы. Та же, в общем, аллегория разлучения тела и души, в "Градиве" получившая окончательную доработку в недрах масонского борделя, где материя пытается уловить и удержать душу цепями, кандалами и плетьми. Однако, в отличие от формалистских игр 60-х, в "Градиве" и любят, и умирают по-настоящему. Наверное, этот тот самый случай, когда конец героя означал и конец автора. Да и конец лучшей эпохи в истории кино, к которой принадлежал сам Роб-Грийе, и к которой, на самом деле, хочется бесконечно возвращаться, как некогда фрейдистский археолог возвращался к своей каменной Градиве.