Рецензия на фильм «Короткое замыкание»

Отправившись разобраться с какими-то протестами жильцов, молодой журналист, пребывающий в тихой, метафизической даже растерянности от той ерунды, которой занимается, обнаруживает на стене надпись "Оля – сиська". Навестившая столицу РФ красавица-полька в очень московском дворике записывает на видео монолог улыбчивого гопника, только вышедшего с зоны. Угодивший в дурдом циркач влюбляется в доктора, немой сапожник – в хозяйку белых туфелек, а парень, работающий рекламной креветкой при рыбном ресторане, и вовсе целует всех подряд, от ментов до главного редактора русского Vogue, пока не найдет того, кто ответит на поцелуй не кулаками.

Как и всякий альманах, "Короткое замыкание" – своего рода градусник, повод промерить температуру кино: как там, по прежнему комнатная? Кто у нас главный красавец сегодня – умный внимательный Хлебников, народный Буслов, нервный Вырыпаев, традиционалист Герман-младший, вызывающий Серебренников?

Удивительно, но взглянув на шкалу, видишь что-то неразборчивое. То есть, все на месте – если добавить к фильму еще пару новелл, одну от авторов "Любовь-морковь", а другую от создателей "Адмирала", спектр российского кино был бы совсем уж полным. Но "Замыкание" получилось настолько зрительским проектом, что выковыривать из него вкусные изюмины критических обобщений совершенно не хочется. Это атракцион, на котором каждый катается в одиночку – злиться на одного режиссера, вежливо выслушивать другого, удивляться третьему. Пляшущая креветка в поисках любви или влюбленный сапожник – каждому свое, и каждому минимум одна короткометражка позволит выйти из зала в приличном настроении.

Чем "Замыкание" является точно, это одним из самых умных продюсерских проектов последних лет, что и подтвердило приглашение в Венецию, где до того гостил лишь Герман-мл. Никакого обмана, что обещано, то и получите: пять историй о любви от пяти модных российских режиссеров, искренне пораженных тем, до какой степени люди не способны говорить. У Хлебникова в истории про журналиста гопота не освоила еще человеческую речь и просто мычит, у Вырыпаева красавица-брюнетка и откинувшийся оптимист не могут поговорить, потому что не владеют языками друг друга, главный герой Буслова так и вовсе немой, человек-креветка Серебренникова говорит один и тот же рекламный текст даже когда его избивают менты на причале Северного речного вокзала, Герман же ставит фильм в сумасшедшем доме, кто там кого будет слушать?

Но занятно другое. Приглядевшись, мы обнаружим надписи, выступающие на стенах, и смешение языков, и корабль дураков, и Харона-перевозчика, везущего покойника в загробный дурдом, и рифму кровь-любовь, на которую сподобился Петр Буслов, и даже московский гламур/глянец в лице ведущих его представителей. Как будто режиссеры получили задание сделать не фильмы о любви, а сложить из подручных материалов портрет времени, со всей его равнодушной чувствительностью, постоянной неловкостью и очень живой растерянностью.

Стоп. Ведь именно это и произошло.