Каково все-таки быть Стэнли Кубриком?! Рецензия на документальный фильм «Кубрик о Кубрике»

О Стэнли Кубрике можно говорить с упоением и безостановочно — эксцентричный гений, настоящий стратег от кинематографа и не менее выдающийся коммерсант. Кубрик сотрудничал с гигантами индустрии: United Artists, MGM, Columbia, Warner Bros., при этом всегда оставался собой — большим художником, шедшим на рискованные интеллектуальные экзерсисы. За Кубрика наилучшим образом говорят его фильмы — полотна, кристаллизующиеся в чистый язык кино. Стиль автора сложился из нью-йоркского фотореализма (первые шедевры Кубрика — снимки для журнала Look, сделанные еще школьником), американского киноавангарда и любви к наследию западноевропейской культуры: от венской музыкальной классики до ницшеанства.

Стэнли Кубрик на кадре из документального фильма «Кубрик о Кубрике»


Кубриковские картины — злобные карикатуры, созданные с пытливым интересом исследователя. Он шёл на сознательный подрыв иерархий: сочетал высокое с низким, человеческую волю к власти – с падением в девиации. Академическую выправку – с ярмарочными жанрами и стилями: только Кубрик мог так лихо прыгать от живописной эстетики XVIII века в «Барри Линдоне» к поп-арту в «Заводном апельсине», от Штрауса к синтезаторному Бетховену. Американский режиссёр был эрудитом фантастического уровня — он вгрызался в интересующую область знаний, а потому обладал глубоким пониманием во всем: космические программы, военные и коммерческие технологии, фотография, оптика, шахматы, история, антропология. Так получилось, что при столь богатом интеллектуальном плацдарме Кубрик всячески сторонился общения с журналистами. Он предпочитал запираться в своём особняке под Лондоном, разрабатывая фильмы и, как подобает шахматисту, продумывая все ходы наперёд.

Стэнли Кубрик на кадре из документального фильма «Кубрик о Кубрике»

Большое исключение режиссёр сделал для Мишеля Симана — французского кинокритика, с которым Кубрик неоднократно беседовал. Тот, в частности, написал о постановщике подробную монографию. Коллекция аудиозаписей и вошла в фильм Грегори Монро — документальную работу, где сам Кубрик раскрыл некоторые секреты творчества, по большей же части — философию кинопроизводства. Автор не любил толковать свои фильмы — киноленты, очищенные от литературоцентризма, должны были говорить за себя (и до сих пор делают это исчерпывающе — мало кому удалось добраться до таких высот), однако в записи мы слышим детальные рассуждения режиссёра. Например, о фильме «С широко закрытыми глазами», о «Страхе и вожделении», о «Докторе Стрейнджлаве» и о «Цельнометаллической оболочке». О природе войны, о конфликте как драматургическом, так и цивилизационном, о проблеме свободы и предопределения — пожалуй, фокусной точке всех кубриковских шедевров. Где заканчивается воля и начинается принуждение («Заводной апельсин»)? Какова роль человека в мире всеобщих исторических перемен («Барри Линдон»)? Хватит ли людям ума управлять искусственными системами, которые и сами не прочь утвердить тягу к власти? Речь, конечно, о «Космической Одиссее 2001» и главном киноантагонисте из семейства ИИ — HAL9000.

Стэнли Кубрик на кадре из документального фильма «Кубрик о Кубрике»

Монро, равно как и Кубрик, не даёт ответов — их интерес в основном теоретичен. Но американский режиссёр всегда был на стороне глобальных, обобщенных, универсальных идей. Вероятно, поэтому он с таким пренебрежением относился к актерам, заставляя работать до исполнения совершенного дубля — и плевать, что порой требовалось где-то целых 105 заходов. Это замечание есть в фильме Монро, и оно позволяет сложить творческий портрет режиссера. «Если предположить, что человек в своём основании хорош, то разочарование неизбежно», — говорит Кубрик, параллельно иронизируя над этим в своих картинах. Над человеком, которому суждено быть механической куклой, заведенной по неведомой высшей воле. Ею в фильмах Кубрика выступают то инопланетные плиты, то военные командиры, то тестировщики пенитенциарных систем, а порой собственные страсти и нелепости.

Кубрик создал собственный космос — мир совершенных кинематографических форм. Визитная карточка стиля автора — комната в духе французского рококо из «Космической одиссеи», которая обрамляет визуальной ряд всей документалки Монро. Пусть и воссозданная, конечно, в миниатюрной версии. Попытка найти язык Кубрика — задача, которую волей-неволей взял на себя режиссер, подверстав документальные факты к кинематографической эстетике, хорошо известной по первому просмотру «Заводного апельсина», «Сияния», да чего угодно.

Это довольно интересный, да и по охвату идей весьма насыщенный подход к легендарной фигуре, уложенный всего-то в один час. Картина Монро создает форму творческой исповеди — пару лет назад выпустили близкий по формату фильм об Андрее Тарковском («Андрей Тарковский. Кино как молитва»), сопроводив хронику сохранившимися аудиокомментариями советского автора. У Монро получилось нечто похожее — на радость документалистам и всем нам от больших режиссеров в наследство нередко остаются подробные архивы. Кубрик тоннами листает книги и журналы, чтобы найти соответствующие костюмы, то и дело обращается к истории Наполеона, признаётся в любви к лабиринтам и обращает образы в метафоры. Даже умалчивание важных вещей — например, каким образом и на кого Кубрик повлиял своими фильмами, – нельзя поставить в упрек ленте: автор концентрируется лишь на режиссерском самоанализе. Все, что нужно слышать, Кубрик так или иначе выскажет и обнажит: творческий метод, энциклопедическую эрудицию и, конечно, уникальный кинематографический стиль.