Миядзаки по-ирландски: рецензия на фильм «Легенда о волках»

Маленькая, но бойкая Робин переезжает из Англии в ирландский городок Килкенни со своим отцом-охотником. Он здесь по поручению величественного Лорда Защитника должен покончить со стаей волков, которые не дают поселению расширяться, а Британской короне — осваивать новые земли. По уверениям местных, правда, это не обычные волки: среди них есть так называемые wolfwalkers (едва ли переводимое на русский название, что-то между «лунатиком» и «оборотнем»), то есть люди, которые умеют общаться с волками и даже приобретать звериную форму. Вскоре Робин узнаёт, что это никакой не миф. Увязавшись за отцом на охоту (без ведома гиперопекающего родителя), она встречает в лесу Мэб, маленькую девочку со взглядом волчицы, эдакую ирландскую «Принцессу Мононоке». Та рассказывает Робин, в чём истинная причина противостояния волков и людей, и просит помочь — найти маму Мэб. Ведь без неё стая никуда не уйдёт.

С шедевром Миядзаки «Легенду о волках» связывает не только сюжет о лесе и девочках, перекликающийся с экологическом конфликтом традиционного и нового. Как и японский коллега, ирландец Томм Мур всю карьеру посвятил реанимации национального мифа. Мультфильмы Мура — что «Тайна Келлс», что «Песнь моря», что теперь вот «Легенды о волках» — это такой мост между легендами и реальностью, рациональным и магическим; очень личные истории, рассказанные языком кельтских друидов. Из фильма в фильм у него кочуют схожие элементы: сюжеты об одиноких детях, знакомящихся с мифической оболочкой мира (видимо, отражение детской травмы Мурра, вместе с семьёй в детстве переехавшего как раз в ирландский Килкенни), образы потерянной матери и вечно скорбящего отца. В каком-то смысле Мур всегда снимает одно и то же кино (как и, скажем, Тайка Вайтити с Уэсом Андерсоном) — меняются лишь детали, обстоятельства, тональности.

Кадр из анимационного фильма «Легенда о волках»

В «Легенде о волках», например, Мур впервые связывает миф не только с индивидуальными переживаниями конкретных героев, но и с безжалостным историческим контекстом. Его новый фильм посвящён эпохе освоения дикой Ирландии британскими захватчиками, что с пушками наголо навязывали кельтам христианские догматы и пытались разрушить — фигурально и буквально — старых идолов (а вместе с ними, разумеется, и национальные традиции вообще). Не случайно антагонист тут существо вовсе не магическое. Лорд Защитник — такая инкарнация «Великого инквизитора» Винсента Прайса, убеждённый в своей безграничной правоте христианин, для которого всё непонятное и «иное» — бесовщина, подлежащая немедленному уничтожению. В более глобальном смысле он выражает то же, за что у Миядзаки в «Мононоке» отвечала обезличенная чёрная масса: сгусток чистой ненависти, рождённый катастрофическим дисконнектом между природой и человеком.

Антиколониальный пафос Мура внезапно связывает его с современными австралийскими авторами — Курзелем с его «Бандой Келли» или даже Кентом с «Соловьём». Хотя, понятно, методы у них совсем разные. «Легенда о волках» кино если и бунтарское, то бунт его нежный, хрупкий. Жестокое освоение Ирландии Мур рифмует с личной драмой маленькой девочки, которой после смерти матери ничего не разрешают — а то мало ли что случится. Через весь фильм проходит простой, но мощный образ клетки: сам город спрятан за металлической сеткой, внутри в клетке содержат мать Мэб, таким образом демонстрируя, что человек таки может покорить природу. Робин обвиняет отца, что тот держит её в фигуральной клетке, а потом сама запихивает Мэб в клетку буквальную — повторяя его же причину: «чтобы защитить». Настоящая свобода, по Муру, не терпит клеток — даже тех, что построены из самых благих соображений. И уж тем более тех, что навязаны чуждыми догматами.

Кадр из анимационного фильма «Легенда о волках»

Возвышение языческой традиции над христианской, правда, тут не носит агрессивный характер, как, скажем, в культуре неофолка. Это скорее фантазия на тему «а что, если бы», проникновенный и тихий возглас человека, который не хочет, чтобы его родная мифология канула в Лету под тяжестью глобализации. Всё, что ему остаётся, — создать рукотворный оазис забытой традиции, лелеять и взращивать этот маленький миф, показывая, что он вовсе не растерял своей актуальности.

«Рукотворность» — вообще одно из важнейших слов для Мура. Пока весь мир переходит на диджитал, он продолжает гнуть свою линию и рисовать по старинке, как его кумиры Дон Блут и, ну конечно, Миядзаки. Причём если условный «Клаус» сделан так, что ручную анимацию там по незнанию можно счесть за компьютерную, то «Легенда о волках», напротив, всячески подчёркивает свою природу. Объекты на фоне тут сделаны нарочно примитивно: город — всего лишь плоский прямоугольник с треугольниками-крышами внутри, поля — ровные зелёные и бурые квадраты, овцы — шерстяные силуэты с простенькой анимацией. Фильм в целом похож на ожившую книжную иллюстрацию с неровной перспективой и условными формами. Это, очевидно, не признак авторской лености: если вы смотрели «Песнь моря», то знаете, что Мур рисует так красиво, как мало кто в современной анимации умеет. Ему просто важна эта очень человечная шероховатость. Вопиющая неидеальность изображения, которая, что парадоксально, как раз и делает фильм по-настоящему живым.