Интервью с Люком Бессоном

Бюджет вашего фильма составляет 25 миллионов евро, вы уже говорили об этом. Вам помогало правительство Франции?

Нет, я ничего не получил. Я и 25 евро не получил от правителсьтва ни разу за всю свою карьеру. Когда я начал, я не получал помощи, так как я был неизвестен. А потом мне не помогали, потому что я был уже знаменитостью.

А вообще государство должно помогать кино?

Конечно. Кино – лучший способ передать свою идентичность. Фильм живет 25 лет, его показывают в театрах, на DVD, по телевидению. Фильм который передает культуру вашей страны, показывает кто вы есть. Это отличная инвестиция для правителсьтва, это недорогой способ пиара вашей страны. Лучший способ продвигать страну – это кино. Американцы поняли это сорок лет назад. В телесериалах и кино они продают свой образ жизни. Все знают «Мелроуз-плейс» и «Санта-Барбару», все знают, как живут американцы. Все страны должны поддерживать свое кино, это точно. Но вероятно мое правительство меня не поддерживает, потрому что им не нравится тот образ Франции, который я создаю. Может быть, я недостаточно француз?

У вас ужасно веселые мумии в фильме. У всех такие волшебные галльские носы, но особенно у фараона Рамсеса 2, который выглядел в точнсти как Жан Рено. Это было нарочно?

Я позвоню Жану и скажу ему, он будет счастлив. Вообще же, мумия Рамзеса 2 – точная копия настоящего.

То есть у них в самом деле были такие носы?

Ну да, у нас было очень много рисунков, мы работали с документами.

А как вы их сделали? Это Motion capture, захват изображения?

Ну да, свего рода. Луиза играла с настоящими актерами, причем очень хорошими. Им пришлось научиться такой разболтанной походке, какая должна быть у мумий. И еще они все были в коричневых трико – все вместе это выглядело очень нелепо. Было очень смешно. Но по крайней мере, она могла с кем-то играть. А потом еще двести человек работали с переводом всего этого в цифровую 3D анимации.

Расскажите о спецэффектах, которые вы использовали на съемках. Не все же было сделано на компьютере, что происходило на площадке?

Да не было почти ничего на площадке. Ну вот была сцена, где птеродактиль разбивает все в доме… это же надо сначала продумать, что он будет делать. У него там девять движений, девять ударов. Там кое-где была пиротехника, а где-то
веревочки и шесты. Там должен быть ритм, это было самое сложное. Это так и нужно было снимать, в ритме, и нужно было очень громко отдавать команды. Это ужасно смешно: смесь ультраперфекционизма с компьютерной графикой и самых архаичных технологий: лежит техник на полу и дегает за веревочку или по команде толкает стол ногами. Высокая технология и глупых механических фокусов.

Какую работу вы больше всего любите? Сценарии, продюсирование, режессуру?

Сценарии, причем гораздо больше. Это очень интимный процесс, очень персональный. Ну и потом, все равны. Любой может взять лист бумаги, ручку, сесть – и дальше надо просто хорошо писать. Что бы не происходило с моей карьерой, я все равно остаюсь наедине с листом бумаги. Я написал «Пятый элемент», когда мне было 16 лет и я ничего не знал о кино.

Вы говорили, что сняли антикризисное кино, легкое и веселое. А как кризис вообще сказывается на кино?

Кризис везде, никто не избежит. Но забавно, что во времена кризиса люди уменьшают траты на большие удовольствия – допустим, не покупают новую машину, не едут в отпуск, но они компенсируют маленькими удовольствиями. Кино
-- это маленькое удовольствие. В кризис посещаемость кинотеатров не падает, а иногда даже растет, потому что люди могут позволить себе кино, даже если не могут позволить себе поехать в отпуск. Но все равно рецессия влияет. У телекомпаний меньше рекламы, они инвестируют меньше денег в кино. Но на самом деле, вы платите пару евро за двухчасовое шоу. И в этом смысле кино вне конкуренции. Чтобы покатать детей на лошадках, вы платите шесть евро за четыре минуты. Концерт – 50 евро, опера – 200 евро, музей – 10-15. Кино – это правда очень дешево.