Рецензия на фильм «Морфий»

Никогда, вот подлая вещь, никогда нельзя заметить, как он начался. Начало всего отследить можно – романа, бронхита, дня, ночи. Здесь все станет понятно только в самом разгаре. Вру, нет, в самом его разгаре ты будешь аб-со-лют-но счастлив. Ты будешь считать, что всех превзошел. В это время тебе что-то будут жужжать в уши дураки-родственники и старые друзья, смешно, они будут говорить тебе, что нужно бороться. Да мы что, борцы тут что ли, ей-богу?

Распад. О том, что это был именно он – об этом ты начнешь догадываться ближе к концу. Когда уже ничего-ничего. Когда все равно-все равно. Боль – уже часть тебя и она даже хи-хи-хи смешна.

Золя в "Западне" попытался ухватить этот момент – когда его герои, простаки, мелкие людишки, которые едва-едва наладили свое маленькое дешевое счастье, бросают daily routine, а именно – глажку белья в своей прачечной и начинают, кажется, спариваться. Вот это и было начало конца – констатирует писатель, не доделать дело и начать заниматься чем-то лишним. Спариваться можно было и после глажки, а так все быстро покатилось по наклонной. Держи себя в руках, крепко держи в руках свой утюг, выбрось лишнее из головы – лишнее это грех, это давно и всем известно, и ты не забывай. Распад раскрыл свою пасть прямо у тебя в квартире, у тебя в офисе, в метро, всюду, шаг в сторону и ты уже там. Чуть больше лишнего, чуть больше спеси, чуть больше подумал о себе – всей птичке пропасть. Тяни, тяни свой проклятый коготок птичка, тяни сюда, я сказал!

Но в самом начале отношений распад даст тебе все. "Ну что все? – стонут на отшибе событий благонамеренные, отставшие родственники и друзья, – он же только отнимает!" Нет-нет, сначала он даст самое главное – излишество. Не так важно даже чего – водки, секса, безделья, кокса, крови. Морфия. Не столько, сколько тебе надо, а столько, сколько тебе хочется. Ты прорастешь как дерево, ломая все преграды вокруг, все будет происходить постепенно, но и стремительно, и все очень быстро начнет тебе надоедать. Острый укол счастья, укол независимости, укол белого солнца. А после него – все вокруг надоевшее, от всего тошнит, все вызывает брезгливость, рвоту. Только что ты был свободен – и вот опять вокруг эти медлительные рыла, медленные как черви минуты, болезненные и четкие контуры предметов и событий, тебе кажется, что ты можешь ясно увидеть само отсутствие смысла в них. Интенсификация – вот второе имя распада, пусть тебе не кажется это абсурдом. Когда все очень быстро и всего слишком много в один короткий момент – потом тебя быстро проглотит тоска. Твое величие будет попахивать мусоропроводом.

Смешно, что укол солнца надоест тебе тоже. Он поднял тебя до небес, но и он страшно тебе надоест. Ты будешь чувствовать это во время, и будешь чувствовать это после, человек в конце этой истории начинает бунтовать не против сущности распада, не против водки, секса или крови. Он бунтует против обмана, он разглядел, что у него выманили его мелкие, трешовые, земные радости, но взамен дали маету, фантики, полет моли. Это классика – тебя опять обыграли.

Но обыграли, это значит, что он играл, попытался? Так ведь? – любят говорить в наших краях, усеянных прозрачными телами пустых бутылок, пустыми днями. Очень много лишнего в наших краях при парадоксальной нехватке самого необходимого. Но отвечаем на вопрос – да играл с чертом в лапту, бегал наперегонки. Но это не сделало ему чести, поскольку смотрелось так неприглядно.

Текст: Катя Виноградова