Рецензия на фильм «Игры разума»

Однако стилистическое благообразие "Игр разума" в принципе не исключает неблагообразных вещей, не отрицает, что они есть в каждой биографии. Фильм Рона Хоуарда просто занят другим. А вот чтобы этого не заметить, надо не посмотреть фильм с начала до конца, не присутствовать на сеансе, но в течение всего сеанса разнимать, как труп, происходящее на экране. Если же смотреть и видеть, получается редкий сегодня случай: драматургически полное объяснение того сомнительного факта, что насколько кто-то умен, настолько он одинок. Одиночество умных как таковых учтено на экране в специфически мужском уме, в специфически мужском уме на заре туманной юности и на старости лет и, наконец, в том, как именно специфически мужской ум на заре и на старости предстает самому себе и как он предстает окружающим людям. И вплоть до самого конца одиночество не проходит. В конце его только кое-что скрашивает – жена, сын, благодарные ученики, Нобелевская премия – хотя это правда, что речь на вручении премии удалась в фильме меньше всего, в этом фрагменте все плохо, и степень банальности с предсказуемостью, и семейные ценности, и слезы на глазах. Но фильм этим не кончается.

Пусть он не шедевр, в нем редким является максимум возможного для Америки интеллектуального аристократизма. Речь не только об "английской" основательности кадра, о безупречном газоне на Принстонских лужайках и точно соблюденной моде начала 50х во всем, включая женские босоножки. Речь не только об ансамбле из Расселла Кроу, Эда Харриса и Пола Беттани, целиком протиснувшихся в щелку между реальным и нереальным. Кстати, отдельного упоминания достойны грим и пластика "постаревшего" Кроу. Но речь идет также об уровне диалогов, не уступающем Бернарду Шоу, так что многие реплики хочется записать. Лишь потом понимаешь, что "решение это очень изящное, но абсолютно неверное". Не заимствовать надо, а с той же легкостью острить самостоятельно. Речь идет и о монтаже с освещением, когда один короткий план где-нибудь в ЦРУ лишь безупречностью стилизации порождает разгадку тайны. Все в целом зримо отражает работу интеллекта: как вообще умный человек думает, как додумывается. Но, разумеется, высший класс этой работы – композиция сюжета, ловушка для публики, интеллектуальный парадокс, воплощенный в действие.

Автор сценария Акива Голдман, уже получивший "Золотой глобус", вырос в семье психиатров и сам занимался психиатрией. Психов он понимает с детства и, видимо, может уже общаться с ними на равных, без жалости или предубеждения. При таком понимании вроде разрозненные и даже далеко по времени отстоящие сцены плотно сходятся, их не надо разжевывать. Все "первое" - знакомство с соседом по общежитию, проигрыш в "го", открытие, поездка в ЦРУ, семинар в университете, бал у губернатора и т.д. - становится "единственным" и достаточным для обобщения: для психологии, а не психиатрии. Тогда и появляется такая композиция, которая, вовлекши каждого в разгадку тайны, затем волей-неволей заставит вспомнить совсем другое. Никто не уйдет от мысли, как в той или иной ситуации сам с собой разговаривал вслух, а даже если не вслух, то про себя всю жизнь общается с родственниками, начальниками, возлюбленными, врагами. Как сам хоть о чем-то мечтал и хоть что-то ему снилось. Что именно на душе – это и есть индивидуальность, но Голдман попытался дать структуру индивидуальности, принцип действия.

Самое здесь приятное, что на примере Нэша можно хоть на мгновение осознать гениальность каждого человека на свете, в том числе себя лично. Для воспоминаний о личной заурядности хватит времени вне сеанса.

Текст: Екатерина Тарханова